Норвежский лес

Ну что тут поделаешь? Глажу ее по голове, успокаиваю. «Хорошо, хорошо», – говорю. А она тем временем обвила меня руками и ласкает. Чувствую – а со мной что-то странное происходит. Все тело будто пылает. Ну еще бы: обнимаюсь вдвоем в постели с красивой девочкой, будто с обложки журнала, и девочка эта гладит меня по спине. Да так чувственно, что мой муж ей и в подметки не годится. И я понимаю, что с каждым ее движением мое тело млеет все сильнее, настолько мне хорошо. Очнулась – а она уже сняла с меня блузку, расстегнула бюстгальтер и ласкает мне грудь. Тут я наконец-то поняла: она – лесбиянка. Со мной так уже однажды поступали. Старшеклассница в школе. «Прекрати, – говорю, – отстань».

«Прошу вас, хоть немного. Мне очень одиноко. Я не вру. Правда, одиноко. Никого, кроме вас. Не бросайте меня», – говорит она, а сама берет мою руку и прикладывает к своей груди. И грудь эта – очень хорошей формы, прикасаешься – и прямо кровь в голову. И я это понимаю, притом что сама женщина. Не зная, что делать, я, как дура, лишь повторяю: «Прекрати, что ты делаешь?» Не знаю, почему, но меня как парализовало. Тогда, еще в школе, я смогла увернуться. А на этот раз не удалось – тело совершенно не слушалось. Она взяла меня за руку и начала ею ласкать себе грудь. Нежно покусывала и лизала мои соски, а другой рукой гладила спину, живот, бедра. Мне до сих пор не верится, что в полутемной спальне тринадцатилетняя девочка буквально раздела меня догола, – когда я уже ничего не соображала, постепенно сняла с меня всю одежду, ласкала и унижала меня. А я – как дура… Будто меня уже околдовало. А она, присасываясь к моей груди, все повторяла и повторяла: «Одиноко. Только вы. Не бросайте. Правда, одиноко…» А я: «Прекрати, прекрати…»

Рэйко умолкла и закурила.

– Знаешь, я впервые в жизни рассказываю эту историю мужчине, – сказала она, глядя мне в глаза. – Считаю, что тебе стоит знать, вот и рассказываю. Хоть мне и стыдно.

– Извините, – сказал я. А что еще тут скажешь?

– Чуть погодя ее правая рука спустилась ниже. И поверх трусов коснулась того места. А я-то… у меня там все было уже влажным. Вот стыдоба… Ни до, ни после того у меня не было так влажно. Честно говоря, до тех пор я не считала себя сексуально активной. И прямо обалдела, когда со мной произошло такое. Затем ее нежные и тонкие пальцы проникли под трусы. И… думаю, сам понимаешь. В общем, что было дальше – у меня язык не поворачивается сказать. Особенно по сравнению с грубыми пальцами мужчины… Нет, правда – как будто щекочут перышком. Тут-то у меня крышу чуть не сорвало. Но совершенно поплывшими мозгами я осознавала: допустить этого нельзя. Один раз позволишь – и будет продолжаться бесконечно. Такую тайну голова моя не выдюжит. Подумала о ребенке: что если дочь застанет меня за этим делом? По субботам она до трех бывала в гостях у моих родителей, но вдруг что-нибудь случится, и она вернется домой? Что делать-то? Я собрала в кулак все свои силы, поднялась и крикнула: «Прошу тебя, прекрати!»

Но она не останавливалась. Сняв с меня трусы, она сосала меня. Я от стыда не позволяла такое делать даже собственном мужу, а тут какая-то тринадцатилетняя пигалица вылизывает мне там все своим языком. Ну что тут делать? Хоть плачь… И вместе с тем – блаженство, как в раю.

«Прекрати!» – крикнула я еще раз и ударила ее по лицу. Наотмашь. Разбила губу. И она перестала наконец-то, поднялась и уставилась на меня в упор. Представляешь: мы с ней, обе голые, стоим на кровати и смотрим друг на друга в упор. Ей тринадцать, мне тридцать один… Правда, мое тело не идет с ее телом ни в какое сравнение. До сих пор хорошо его помню. Мне и тогда не верилось, что это – тело тринадцатилетнего ребенка, а сейчас – подавно. Поставь нас рядом, я покажусь такой уродиной, что хоть с тоски вой. Нет, правда.

Сказать мне было нечего, и я промолчал.

– «Ну почему? – спросила эта девочка. – Вы ведь тоже это любите? Я знала с самого начала. Ведь любите? Я знаю. Сознайтесь, так приятней, чем с мужчиной? Я же видела, как было влажно. Я сделаю еще лучше. Намного лучше. Правда. Станет так хорошо, что все тело размякнет. Идет? Ну?»

И она была права. С ней мне было намного приятней, чем с мужем. Я хотела еще. Но не могла себе это позволить. «Давайте будем встречаться раз в неделю? Всего разок? Никто не узнает. Это будет только наш с вами секрет», – сказала она.

Но я встала, накинула халат и сказала: «Убирайся и больше сюда не приходи». Она смотрела на меня в упор. Взгляд – не такой, как всегда, монотонный, неглубокий. Плоский, будто по картону написан. Без объема. Спустя какое-то время она молча собрала свою одежду, медленно, будто напоказ, оделась, вернулась в гостиную, где стояло пианино, достала из сумки гребень, расчесала волосы, вытерла с губ платком кровь, обулась и вышла. Уходя, сказала: «Вы – лесбиянка. Правда. И как бы ни скрывали, останетесь ею до смерти».

– И как? Она права? – спросил я.

Рэйко поджала губы и задумалась.