Норвежский лес

– Ты слишком многого боишься, – сказал я. – Мрака, горьких кошмаров, силы умерших людей. А тебе нужно только забыть все это. Стоит лишь забыть – и ты непременно поправишься.

– Если получится забыть, – кивнула Наоко.

– Давай будем жить вместе, когда ты выйдешь отсюда? – предложил я. – Тогда я смогу защитить тебя от мрака и кошмаров. Не будет рядом Рэйко – смогу тебя обнять, когда станет невмоготу.

Наоко еще теснее прижалась к моей руке.

– Хорошо, если так получится, – только и сказала она.

Мы вернулись к кафе без нескольких минут три. Рэйко читала книгу и слушала второй концерт Брамса для фортепиано. Брамс на безлюдной бескрайней поляне – это было нечто. Рэйко насвистывала партию виолончели из третьей части.

– Бакхаус и Бом, – сказала она. – В молодости заигрывала эту пластинку до дыр. Она и вправду в конце концов заездилась. Я только успевала переворачивать. Стерлась, будто наждаком.

Мы с Наоко заказали горячий кофе.

– Наговорились? – спросила Рэйко у Наоко.

– Еще как, – ответила та.

– Потом расскажешь… какой он у него.

– Мы ничего такого не делали, – покраснела Наоко.

– Что, правда? – спросила Рэйко теперь у меня.

– Нет.

– Скукота, – разочаровано сказала Рэйко.

– Точно, – поддакнул я, прихлебывая кофе.

Ужин напоминал вчерашний. Ни общий дух, ни голоса, ни лица людей не отличались ничем – другим было только меню. К нам присоединился мужчина, который вчера разглагольствовал о секреции желудочного сока в невесомости. На этот раз его волновала тема соотношения размера мозга с его функциями. Поедая нечто, именуемое «соевым гамбургером», мы внимали рассказу об объемах мозга Бисмарка и Наполеона. Мужчина отодвинул в сторону тарелку и нарисовал в блокноте мозг. Затем, посокрушавшись, что не совсем правильно вышло, перерисовал еще раз. Покончив с художествами, он аккуратно сложил картинку в карман халата и вернул ручку в нагрудный карман, из которого теперь выглядывали три ручки, карандаш и линейка. Доев, он повторил вчерашнее:

– Какие здесь чудные зимы. Непременно приезжайте, когда выпадет снег, – и ушел.

– Он врач или больной? – спросил я у Рэйко.

– А сам как считаешь?

– Даже представить не могу. В любом случае, на нормального человека он не похож.

– Врач. По фамилии Мията, – сказала Наоко.

– Но он самый чудной в этих краях. Могу поспорить, – добавила Рэйко.

– Дежурный привратник Оомура еще безумнее, – продолжала Наоко.

– Этот действительно ненормальный, – кивнула Рэйко, нанизывая на вилку брокколи. – Каждое утро беспорядочно размахивает руками – так он делает зарядку – и вопит всякий вздор. А еще до Наоко здесь работала бухгалтером женщина по фамилии Киносита. Так она пыталась покончить с собой – на почве невроза. А медсестру по фамилии Токусима в том году уволили из-за пьянства.

– Получается, больные и персонал могут запросто поменяться местами, – удивился я.

– Именно, – взмахнув вилкой, поддакнула Рэйко. – Кажется, ты начинаешь понимать структуру этого мира.

– Кажется, – сказал я.

– Наше самое нормальное качество, – подытожила она, – в том, что мы сами понимаем, что мы – ненормальные.

Вернувшись в комнату, мы с Наоко начали играть в карты, а Рэйко опять принялась репетировать Баха.

– Когда ты завтра уедешь?

– После завтрака. В десятом часу придет автобус – последний, чтобы я успел к вечеру на работу.

– Жаль. Пожил бы еще немного.

– Поживу – глядишь, останусь навсегда, – рассмеялся я.

– Держи карман. – И Рэйко, обращаясь к Наоко, воскликнула: – Надо же сходить к Ока за виноградом! Совсем вылетело из головы.

– Вместе сходим? – предложила Наоко.

– Ничего, если я позаимствую у тебя Ватанабэ?

– Сколько угодно.

– Это будет наша с тобой вечерняя прогулка, – взяв меня за руку, сказала Рэйко. – Вчера не хватило самую малость. А сегодня все до ума доведем.

– Ну и как хотите, – фыркнула Наоко.

На улице дул холодный ветер. Рэйко надела на майку светло-голубую кофту и засунула руки в карманы брюк. Она разглядывала небо, принюхивалась, как собака, а потом сказала:

– Дождем пахнет.

Я тоже принюхался, но ничего не почувствовал. По небу плыли облака, закрывая тенями луну.

– Если здесь долго живешь, начинаешь угадывать погоду по запаху, – сказала Рэйко.

Когда мы вошли в рощу, где стояли домики персонала, Рэйко попросила меня подождать, направилась к одному дому и позвонила в дверь. Вышла хозяйка, перебросилась с Рэйко парой слов, посмеялась, а потом вынесла из дома большой полиэтиленовый пакет. Рэйко сказала спасибо, попрощалась и вернулась ко мне.

– Вот, виноградом угостили. – Рэйко показала мне полный пакет. – Любишь виноград?

– Да.

Она достала верхнюю гроздь и протянула мне:

– Он мытый. Можно есть прямо так.

Я на ходу ел виноград, выплевывая шкурки и косточки на землю. Он оказался очень сочным. Рэйко не отставала от меня.

– Я понемногу учу их сына играть на пианино и получаю взамен всякие разности. Хорошие люди. Недавно угостили вином. Кое-что покупают мне в городе.

– Я хочу услышать продолжение вчерашней истории, – сказал я.

– Хорошо, – согласилась она. – Вот только если мы будем возвращаться каждый вечер поздно, Наоко нас заподозрит.