Носитель судьбы

— А без магии? Сколько для такого нужно энергии? И в какой форме? Когда слон загружен в стартовую катапульту на авианосце, нужно столько энергии, сколько забирает включить зажигание. Но если ты хочешь сделать это с помощью теннисной ракетки, то потребуется значительно больше. Зависит от того, как ты желаешь это сделать. В этом замке все сделала текущая лава и вулкан. Никто не переносил отдельные камни. Искусство состояло в том, чтобы придать направление энергии вулкана и заставить его действовать согласно программе, причем без какого-то телекинеза.

— Но что оно такое, do piczki materi, профессор?! Человече, идет война! Причем такая, после которой выпадет проклятущий мертвый снег, это уж как пить дать. Что оно такое? Энергия? Такая бесхозная, которая сделает все, что ей ни скажи? А может, это проклятущие песни богов, как все и говорят? Действительно, какие-то остатки божественной способности творить? Магические бактерии?

— Не знаю. Я воспринимаю это как бактерии, и такой подход себя оправдывает.

— Оно размножается, — замечаю я осторожно.

Он машет рукой.

— Только в определенных условиях, скорее медленно и не всегда. И это, пожалуй, не размножение. Никакая аналогия не может зайти так далеко. Под микроскопом мне тоже не удалось это увидеть. Но я умею его обнаруживать. Моя очередь: сняли ли новый сезон «Детей Тьмы»?

— Господи, Фьольсфинн, меня обучали два года. За это время я не мог даже с семьей увидеться, а теленета и в глаза не видел.

— Ты женат?

— Бывал. Сейчас нет. Но у меня есть дети. Взрослые. И мои родители живы. А ты не тоскуешь по семье?

— Не слишком. Родители умерли, с братом я ссорился, детей у меня нет, моя жена погибла в несчастном случае. Но вот книжек не хватает. Таких, старосветских, с текстом, от девятнадцатого до двадцать первого века. Особенно классики. Ну и фильмов.

— Что за проблема? Создай себе книгу. Ты ведь чертов маг! Вот давай, Фьольсфинн, какая твоя любимая книга?

— А я знаю?.. Глупый вопрос. Раз та, раз другая… Я действительно любил читать.

— А какую бы почитал сейчас?

— Хм… «Улисса»? А может, что-то Саке?

— Давай бери свой фактор «М» и создавай «Улисса»!

Фьольсфинн некоторое время смотрит своей сюрреалистической маской, но непросто прочесть выражение лица того, у кого на голову до самого носа насажен макет замка. По одним губам я не могу понять, смеется ли он или собирается расплакаться.

Он встает и ведет меня по лестнице на галерею, что опоясывает весь зал. Находит соответствующее место и тянется за толстенным, оправленным в кожу томом на полке. На обложке золотом вытеснен знак ирландской арфы и надпись:

Джеймс Джойс

УЛИСС

Я открываю тяжелый переплет, набитый чем-то мягким, и вижу чистые страницы. Это записная книжка, а не книга. Листаю и вдруг наталкиваюсь на одинокое предложение:

«—А цыплят боится, — поддразнил он ее. — Боится цыпцыпочек. В жизни не видал такой глупой киски. Жестокая. Это у них в природе»[8].

А потом снова ничего. Затем еще:

«Даже если немного проглотишь ну и что это просто как кисель или типа как-то так».

А через сколько-то чистых страниц:

«— Выходи, Клинк! Выходи, иезуит несчастный!»

Нахожу также:

«— А ты сказал, — ответил Стивен ему, — Да так, просто Дедал, у которого мамаша подохла».

И:

«В подарочек Молли За лихость в застолье Дам ножку гуся, Эх, ножку гуся».

И ни с того ни с сего:

«Цокопыт сталезвон».

— Я читывал это давно, но мне казалось, что роман подлиннее, — говорю я осторожно. — Ты не должен обменять его на другой экземпляр?

— Так оно и выглядит, — отвечает он печально. — Я, возможно, и смог бы восстановить книгу, когда бы помнил ее наизусть и мысленно написал. Но тогда зачем бы мне ее воссоздавать? Общего впечатления или знакомства с содержанием недостаточно. Нужны конкретные слова, которые должны находиться на странице. Соответствующий шрифт, поскольку миг невнимательности — и получишь Невермор, написанный рунами Соннермана-Вайгля.

— Все эти книги, вся библиотека здесь, наверху — обманки? Собрание изрезанных цитат из головы? — я охватываю галерею жестом рук.

Библиотека выглядит интересно, тут можно было бы тренироваться в велогонках вдоль полок, набитых томами.

— Почти, — отвечает он. — Есть тут и немного того, что я сумел записать сам: местные легенды, сказания, песни и эпос. Если создаю книгу, слушая, как кто-то рассказывает, то как-то оно удается и почти нет ошибок — при условии, что я знаю язык. А знаю только язык Побережья Парусов и пару слов по-амитрайски. У меня есть несколько версий Песни Людей, «Слово о Скульдорфе Жестяном Листе» и другие песни скальдов, которые выступали для меня. Но земную литературу это мне не заменит.