Ностальгия по крови

Безана так и остался сидеть, потерпевший поражение на всех фронтах. Дело закрыто, а он чувствует себя побежденным. Но почему? Марко подумал о Мелиссе, которая всегда разговаривала, размахивая руками, как и подобает страстной женщине. Вспомнил ее острый, но циничный взгляд. Он изо всех сил стукнул кулаком по столу. Он не сумел ее защитить. Ему кажется, он виноват в том, что ее жизнь так внезапно оборвалась.

Мелисса расплатилась с этим захолустьем сполна, сверх всяких границ и ожиданий. И это его мучило. Потому что некоторые ужасы могут созреть только в таких захолустьях, где всего несколько метров отделяют стадо овец от торгового центра с игровыми автоматами. А потом это называют судьбой. Судьба так же запрограммирована, как игровые автоматы. И ты не получаешь удовольствия, потому что все происходит слишком быстро и финал не в твою пользу. Даже в аэропорту над тобой нависает эта неудачная издевка судьбы: «Выиграй и лети!» Тебя приглашают поиграть и здесь. Но все уже проиграно с самого начала, с обещанного пути к отступлению.

Безана быстро включил компьютер, чтобы проверить, в одной ли Бергамаске существует эта эпидемия и все ли так серьезно, как в Лас-Вегасе, если в каждом итальянском аэропорту процветают залы игровых автоматов, как в Америке? Он случайно обнаружил, что на языке аэронавтики слово «слот» означает ограниченное окно времени, на протяжении которого самолету разрешено взлетать. Безана вдруг почувствовал себя плохо, но не смог понять почему. Сердито выключив компьютер, он оделся, вышел из дома и пошел куда глаза глядят.

Часть третья

14 января

– Одевайся, мы едем ужинать.

Илария удивилась: Безана появился у нее дома без предупреждения.

– Мог бы, по крайней мере, предупредить. Я уже приготовила бульон со звездочками, – ответила она, исключительно чтобы не показать, как рада приглашению.

– Выброси звездочки в корзину, – приказал Безана.

– Ты так говоришь, потому что никогда не пробовал моих и не знаешь, как надо выбирать бульонные кубики.

Во время этой тирады Илария надевала сапоги.

– Давай быстрее, я заказал столик на девять. Нам еще ехать до Бергамаски.

– Место поближе выбрать не мог? У тебя ностальгия по тем милым и гостеприимным городкам?

– Мы едем в тот ресторан, о котором Брешани говорил на допросе, – объяснил Безана. – Что-то в этой истории не вяжется. Начнем с ресторана.

Илария удивилась еще больше, но ничего не сказала. Только кивнула и помчалась в ванную причесываться. Она была счастлива. Она ведь уже решила, что их совместные поездки закончились, а оказалось – нет. Им есть еще куда поехать вместе.

Они снова сидели в машине, рассекая темноту городков и деревень, в этот час казавшихся необитаемыми. Во всех домах ставни были закрыты, как обычно бывает, если хозяева уехали в отпуск или собрались продавать дом. Но здесь это было обычным делом. Илария с тревогой огляделась.

– Как ты думаешь, почему люди так закрываются?

– Боятся, что кто-то их увидит, – ответил Безана. – Именно так замкнутость становится клаустрофобией.

– Достаточно просто задернуть занавески.

– Но задвижка на ставнях – куда более сильное послание.

Они остановились на улице, которая казалась намного темнее других. Ни в одном окне не горел свет, только ставни, ставни, ставни. И дорогие автомобили, стоявшие в ряд.

Они приехали в одно из тех мест, где собираются все нувориши Бергамаски: в сыроварню XVI века, переоборудованную под ресторан. Потолки с кессонами [96], кирпичные стены и искусные тромплёи [97] современного художника из Валь Брембана [98]

. От девяноста до ста евро с человека, не считая вина. И если вы услышите, что кто-то здесь говорит только на диалекте, знайте, речь идет о запчастях для «ауди».

В общем, одно из типичных модных заведений, которые кичатся сочетанием традиций и новаторского, с креслами с подлокоткниками, серебряной посудой и где официант будет по полчаса рассказывать вам о каждом блюде, прежде чем даст поесть.

– Для вас, синьора, – говорил он Иларии, показывая на блюдо, – мы можем предложить казончелли с альпийским маслом и с лакрицей. А для синьора у нас есть хвост телицы, маринованный в Терольдего [99], с муссом из сельдерея, капучино с перцем и карамелизированными овощами.

Безана терпеть не мог такие лекции, к тому же его раздражали микроскопические порции, выложенные на огромные блюда.

– Между гурманом и каннибалом не такая уж и сильная разница, – заметил он. – Я всегда думал, роскошные рестораны – удел извращенцев.

– Очень тебя прошу, не начинай, – попросила Илария, – дай насладиться едой.

– Вспомни Сагаву [100], утонченного японца, учившегося в Париже, в Сорбонне. Однажды вечером он пригласил к себе одногруппницу, красивую голландку, и выстрелил ей в затылок. Потом разрезал труп электроножом и аккуратно сложил в холодильник, чтобы в следующие дни съесть их с солью и горчицей. Потом он рассказывал всем, что мясо было нежным, как сырой тунец в японском ресторане, просто во рту таяло.

– Я так и знала, – вздохнула Илария, уронив вилку в тарелку. – У меня весь аппетит пропал.