Нова Проспект (СИ)

Она засмеялась, прикрыв рот рукой, и взглянула на него искоса. Ее тонкое платье было почти того же оттенка, что полевые цветы в долине Трех Сестер. За ограниченностью своих способностей к восприятию цвета, Dh’oine назвали бы его белым.

— Наши творения мы использовали не только в качестве рабочей силы, — поджав губы, закончила Дейдра своё предложение.

В последние дни улыбка снова не сходила с ее тонких губ, а скабрезности стали чаще вылетать из уст: интересное положение благоприятно влияло на темперамент. Эредин глубоко вздохнул и посмотрел на нее с ироничным выражением на лице. Затем поднял бокал, словно в ее честь, и выпил.

— Хочешь сказать, даже лучше мужчин из плоти и крови? — поднял бровь Эредин.

— Послушней, — двусмысленно улыбнулась Дейдра, прижавшись грудью к его предплечью. Ее веки были слегка оттененные блеском, а багрянец губ гармонировал с оттенком шейного украшения. — Не могу дождаться, когда закончится это скучнейшее мероприятие.

Ерунда, она им наслаждалась; красавица, осознающая свою красоту, требует поклонения, как имперский сборщик налогов — податей.

Как порой ни раздражало Эредина сумасбродство Дейдры, эта женщина возбуждала его. Он чувствовал свою ответственность за нее, хоть и не любил.

Временами, казалось, даже ненавидел.

*******

Когда Таггарт отправил Эредина на аудиенцию к Бобу Пейджу, занявшему на празднике жизни более уединенную нишу, он не ожидал от встречи ничего, кроме раздражения и скуки; но этот человек, как ни странно, показался Эредину воплощением достоинства, насколько оно вообще могло быть присуще d’hoine. Мужчина выглядел отполированным, как дорогое дерево, и слишком молодым для своего высокого положения.

При встрече с Эредином, Пейдж улыбнулся, кивнул и потряс его руку; они обменялись дежурными любезностями, и эльф совершенно опешил, когда тот ни с того ни с сего сказал:

— Фарс, — и кивнул подбородком в сторону собственных гостей.

Смерив dh’oine удивленным взглядом, Эредин ответил:

— Потрясающей роскоши и изящества мероприятие, более чем достойное нового союза.

Пейдж рассмеялся, прерывая Эредина взмахом руки.

— Я уже заметил, что у вас подвешен язык, господин Бреакк Глас. Ваше выступление в Риме? Такая убежденность, почти религиозная страсть… Мое почтение! Политика, у вас, должно быть, в крови.

Эредин пожал плечами.

— Я — король Aen Еlle. Впрочем, Ваше положение, насколько я могу судить, не сильно отличается от моего.

— Демократы с вами, может, не согласятся, — согласился Пейдж. — А я соглашусь. Виски?

Эредин кивнул. Из всех dh’oine Боб Пейдж пока был единственным, кто вызывал в нем симпатию — хоть Эредин и подозревал, что иммунных к его обаянию единицы.

Налив два полных бокала, Пейдж наклонил голову и искоса уставился на эльфа. Глаза у него были нечеловеческие, кристально-голубые, как у полукровки. В радужке переливались, словно живые змейки, белые нити.

— Особенно меня прельщает ваша ненависть к нашему роду, — сказал Пейдж.

— Прошу прощения? — опешил Эредин.

Пейдж засмеялся.

— Ксенофобия. Это, господин Бреакк Глас, самая естественная вещь на свете. Сколько мы против нее боролись? Белые против черных? Семиты против антисемитов? И каков итог?

Пейдж провел пальцем по налитому до краев бокалу. Мужчина выглядел так, будто бы что-то раздирало его изнутри.

— Появляетесь вы, — выдохнул он, — и все начинается с начала. Нет. Ненависть — это не бич человечества. Ненависть — это движущее сила, это катаклизм, это катарсис…

Он взмахнул рукой в ораторском запале.

— Вы можете себе представить, сколько я проталкивал проект терраформинга? Квантовых исследований?

Эредин даже слов таких не знал, но с интересом поднял подбородок.

— «Это не будет продаваться. — передразнил кого-то Пейдж. — У нас нет на это средств».

Горькая откровенность, с которой он говорил, не оставляла Эредину сомнений, что Пейдж собирается убить его в самое ближайшее время. Эльф согласно кивнул, опрокинув в себя виски, как воду.

— И тут появляетесь вы, и вдруг все вспоминают — невероятно! — что нет ничего ценнее будущего. За пару месяцев, ме-ся-цев, мы совершаем больше научных прорывов, чем за последние пять лет.

Что-то не так с его глазами. Словно какая-то сущность живет под склерами, и наблюдает за происходящим невидимым взором.

— И поэтому, — с апломбом завершил свою речь Пейдж, — я, господин Бреакк Глас, безмерно благодарен. Ваша ненависть дала нам больше — дала мне больше — чем мы могли надеяться.

Эредин не знал, что и ответить на такую исповедь, и поднял бокал:

— В таком случае — за спасительную войну.

Мужчина издал короткий смешок.

— Отличный тост! — Пейдж поднял бокал и чокнулся с эльфом. — Наслаждайтесь вечеринкой, господин Бреакк Глас. Так, будто бы она последняя.

В его голосе послышалось — или нет? — нечто вроде печали. Эльф не был уверен, обмолвка это или актерство. Он допил виски и церемонно кивнул.

Пейдж отвернулся, завершив странную аудиенцию.

****

За время его отсутствия внимание Дейдры захватил юркий, раздражающе обаятельный мужчина — начальник Адама Дженсена. Поймав взгляд эльфа, Шариф широко развёл руками, звякнув золотыми запонками: