Новая классовая война: спасая демократию от менеджерской элиты

В США и везде в мире кампаниям за юридическое и политическое равенство расовых и этнических меньшинств потребовалось на целое поколение больше для победы. Но демократические правительства западных наций были стабилизированы интеграцией двух групп — городских рабочих и семейных фермеров — которые были маргинализованы и эксплуатируемы на ранних стадиях менеджеского капитализма. В одной западной стране за другой необходимость мобилизовать призывников и рабочих для войны и страх перед возвращением вызванным Депрессией радикализмом убеждали надкласс нехотя пойти на «новые курсы» с национальным рабочим классом. Результатом стал беспрецедентный уровень процветания рабочих и экономического роста в годы, известные во Франции как «славное тридцатилетие», три десятка лет после 1945 года.

Но вызванный войной классовый мир внутри западных демократий не продлился долго. Для многих членов менеджерского надкласса необходимость поделиться властью, богатством и культурным престижем с мелкими трибунами рабочего класса, вроде боссов профессиональных союзов, руководителей религиозных организаций и политиков из провинциальных городов, была бесчестьем, которое можно было терпеть только из-за принуждения и только до тех пор, пока они не смогут освободиться от того, что сдерживает их.

 

Глава IV. Неолиберальная революция сверху

 

 

Классовый мир между надклассами и рабочими классами западных стран никогда не были чем-то больши, чем временным перемирием. Неолиберальные экономисты, такие как Милтон Фридман и Фридрих Хайек ежегодно собирались в своём приюте в Мон-Пелерин, Швейцария, чтобы мечтать о низвержении нового режима и создании глобальной утопии свободного рынка. Культурные либералы, маргинализованные послевоенной «обывательской» культурой, с её почтением к традиционалистской и религиозной чувствительности рабочего класса, нашли свои убежища — богемные кварталы на левом берегу Сены, в Сан-Франциско, в Гринвиче и в бесчисленных кампусах колледжов, куда хлынули ветераны и их дети.

К началу XXI века благодаря тому, что социальный критик Кристофер Лэш назвал «восстанием элит» демократический плюрализм в демократиях по обе стороны Атлантики был разрушен и заменён нынешним режимом технократического неолиберализма — новой ортодоксии дипломаированного менеджерского надкласса, чьи представители одновременно господствуют в правительствах, корпоративных советах директоров, университетах, фондах и СМИ западного мира. Неолиберализм является синтезом экономического либерализма свободного рынка правых либератарианцев и культурного либерализма богемных/академических левых. Его экономическая модель основывается на глобальном налоговом, регуляционном и трудовом арбитраже, ослабляющем как демократические национальные государства и национальное большинство рабочего класса. Предпочтительной моделью правительства для него является правительство аполитичное, направленное против большинства, элитистское и технократическое.

В области экономики революция сверху началась в 1970-х годах. Интеллектуальное и политическое восстание [тех лет] считало, что институты вроде трёхстронних переговоров между бизнесом, профсоюзами и правительством о размере заработной платы, профессиональные союзы и государственное регулирование отраслей промышленности как коммунальных услуг, являются препятствиями как для экономического прогресса, так и для личной свободы. Со стороны правого фланга надкласса эти учреждения громились либератарианскими экономистами как «кумовской капитализм», а консервативными специалистами по конституционному праву как посягательства на теоретически квази-роялистскую «унитарную власть» президента. Со стороны левого фланга надкласса многие из тех же самых учреждений демонизировались прогрессистами, отстаивавшими общенародные интересы, вроде Ральфа Надера, чьи избиратели состояли из зажиточных реформистов с хорошим образованием. Политолог Теодор Леви отчеканил термин «либерализм групп по интересам» и использовал его к структурам Нового Курса как оскорбление.