Новая критика. Звуковые образы постсоветской поп-музыки

Кан-Харрис также связывает[486] появление народных инструментов и фолковых приемов в экстремальной музыке с попыткой исполнителей примириться со своим порой не самым комфортным для жизни и творчества местоположением и, возможно, даже испытать чувство гордости. Это подтверждают музыканты. Несмотря на материальные и бытовые сложности, участники группы «Путь» с любовью рассуждают о своем городе, не собираются переезжать и очень хотят развивать локальную сцену.[487] «Наше мировоззрение, наше чувственное восприятие — все это формировалось в определенном климате, природном, социальном. И мы хотим вложить это в нашу музыку»[488]

, — говорит Vilhelm из Grima.

Обе группы осознанно используют топонимы в названиях и текстах песен (например, «Enisey», «Siberian Sorrow» у Grima), описаниях и адресах аккаунтов в социальных сетях (a duo from the dark woods of Siberia[489], @pskovway[490]). В интервью[491]

участники группы «Путь» отмечают, что им бы хотелось, чтобы люди ассоциировали Псков с ними. Это перекликается с примером Бьорк, который приводит в статье о российском музыкальном экспорте Марко Биазиоли[492]: создав специфический образ своей страны, певица проложила дорогу другим исландским исполнителям. «Путь» и Grima делают Псков и Сибирь брендами в рамках российского музыкального сообщества, а Россию — брендом в рамках глобального. Возможно, этот бренд будет работать и на будущие проекты из этих мест.

Лизавета Лысенко

Электричество, маскулинность, терпение: рок-музыка в символическом пространстве белорусского протеста

Об авторке

Родилась в Минске в 1996 году. Выпускница факультета философии и социальных наук Белорусского государственного университета и магистерской программы «Культурная и интеллектуальная история: между Востоком и Западом» НИУ ВШЭ. В настоящее время — аспирантка Школы исторических наук НИУ ВШЭ, стажер-исследователь Института гуманитарных историко-теоретических исследований им. А. В. Полетаева. Занимается исследованиями популярной музыки как составляющей исторической культуры: от роли ВИА «Песняры» в переосмыслении советского культурного наследия до репрезентаций национального прошлого у Einstürzende Neubauten.

Музыка, о которой идет речь в статье: https://www.youtube.com/playlist?list=PL7f_ywlsJjeOWleZbJu3K8-mXknhMAZVW

Белорусские протесты 2020 года уже стали одним из важнейших событий в истории страны — некоторые аналитики обозначили их как момент «рождения нации»[493]. Одна из отличительных черт движения сопротивления — его музыкальность: в «плейлист протеста» входит не менее десятка разных песен. Впрочем, самые востребованные из них были сочинены не в контексте последнего всплеска протестной активности в Беларуси, а намного раньше. Почему же именно эти песни стали такими популярными? Какие музыкальные особенности делают их созвучными идеям и настроениям протестного движения? В своей статье я попробую ответить на эти вопросы и продемонстрировать, как песни протеста становятся способом проявления политической агентности в публичном пространстве.

Для понимания того, как музыка функционировала в протестной городской среде, необходимо восстановить хронологию событий. Предвыборная кампания началась в Беларуси в мае 2020 года. Первое время пикеты и политические акции оппозиции были санкционированы и имели неожиданный для самих белорусов уровень поддержки. Первая стихийная акция протеста состоялась 18 июня 2020 года, когда были арестованы кандидат в кандидаты в президенты Виктор Бабарико и его сын Эдуард. Люди вышли на улицы в Минске и выстроились в цепь солидарности, проезжающие мимо цепи машины подавали звуковой сигнал в поддержку протестующих. На следующий день такая же акция прошла не только в Минске, но и в других крупных городах Беларуси, и впервые за год протестующих задерживал ОМОН.