Новая критика. Звуковые образы постсоветской поп-музыки

Каждая из этих песен обладает своими особенностями, но между «Перемен» и остальными песнями проходит явная линия раздела. «Перемен» единственная написана и исполняется только на русском языке, и ее роль в уличных протестах также оказывается иной, как будет показано ниже. Кроме того, тексты трех белорусских песен имеют несколько общих черт: нарративные (то есть с четко прослеживаемым повествованием) куплеты с аллегорическим описанием некой тяжелой ситуации с более или менее явной привязкой к белорусскому политическому контексту и припев с призывом к решительным действиям в повелительном наклонении[503]. В то же время у них совсем разная история появления и разная семантика, которая создается музыкальными средствами.

«Хочу перемен!»

«Перемен», впервые прозвучавшая со сцены в 1986 году, — одна из самых старых песен в белорусском «протестном плейлисте». Ее «протестный опыт» на постсоветском пространстве весьма значителен: ассоциирующаяся в общественном сознании в первую очередь с перестройкой, она до сих пор мыслится как звуковой маркер сопротивления. Причем, как показывает история этой песни, ее охотно присваивают самые разные политические силы — перемены при этом имеются в виду вовсе не обязательно демократические[504]

.

До 2020 года самым заметным примером использования «Перемен» в Беларуси были так называемые молчаливые протесты 2011-го, вызванные недовольством действиями власти, которые повлекли экономический кризис в стране. Протестующие собирались на площадях и молча аплодировали, не выкрикивая лозунги и вообще не открывая рта: «Перемен», соответственно, тоже не пели, а включали с автомагнитол и телефонов. «Молчаливые протесты» были маскировкой коллективного политического действия под действие аполитичное, позволяющее обойти закон об организации массовых мероприятий, который фактически запрещает любую уличную деятельность оппозиционного толка. Заведомые протестные коннотации «Перемен» позволяли участникам акций и выражать свое несогласие, и не выступать при этом агентами политического действия (ведь именно агентность преследовалась государством).

В 2020 году, несмотря на новый контекст, «Перемен» не изменила своего значения и осталась треком, воспроизводимым в оригинальной форме со всевозможных аудиоустройств. История «диджеев Перемен» показывает, как музыкальный трек становится как раз инструментом явного, ничем не замаскированного политического действия. Звукорежиссеры Минского государственного дворца детей и молодежи Кирилл Галанов и Владислав Соколовский в финале государственного праздника вместо запланированной композиции включили «Перемен» и подняли руки вверх: эта поза стала иконическим образом белорусского протеста, воспроизводимым на муралах, майках и плакатах[505]. Песня группы «Кино» дополнительно усилила яркий романтический жест, сработав в прямом смысле как саундтрек — то есть звуковой способ создания особой атмосферы в кинематографическом пространстве. Такую же роль она играла в финале фильма «Асса».

Именно как саундтрек «Перемен» сопровождала те вечера, в которые происходили столкновения протестующих с ОМОНом, тогда как белорусские песни, даже многочисленные «боевики» группы «Ляпис Трубецкой», звучали гораздо реже. Коллективным действующим лицом протеста во время этих акций была мобильная, постоянно движущаяся общность, открыто выражавшая несогласие (а не солидарность, как на воскресных маршах). Соответственно, требовалась подобающе динамичная озвучка. Ни одна белорусская песня с протестным значением не соответствует так же точно темпу движения отдельных групп протестующих по улицам, как «Перемен». Ее звуковой образ идеально отвечает жанру протестного рока: четкий воинственный ритм, подчеркнутый запоминающейся партией баса, ассоциации с мифологизированным образом Виктора Цоя из финальной сцены «Ассы», — все это приводит к тому, что песня не нуждается в переосмыслении, переводе, в адаптации под политическую ситуацию[506]

.

При этом «Перемен» не входит в дискурс идентичности в Беларуси. Представители «последнего советского поколения», вероятно, могут соотносить музыку «Кино» со своей юностью, но она не является специфическим маркером культурной идентичности. В Беларуси «Перемен», возможно, и по этой причине, не вступает в конфликт с белорусскими песнями: в публичном пространстве сложно найти мнение о том, что главной песней протеста должно быть что-то «более белорусское» и стоит чем-то заменить «Перемен». С другой стороны, универсальность и неспецифичность делает эту песню «лишней», редко звучащей на воскресных маршах протеста, политический смысл которых лежит в том числе в перформативном характере акций. Плакаты, лозунги и песни во время марша служат в том числе для демонстрации себе и окружающим ответа на вопрос «Кто такие белорусы сейчас?», «Для чего и почему мы это делаем, чего мы хотим?», и «Перемен» не может ответить на эти вопросы.

«Стены рухнут / Муры»[507]