Новая Зона. Принцип добровольности

По воздуху разметало белое крошево, то, что осело на полу, прямо на глазах принялось таять и собираться в молочного цвета лужицу.

– Будешь залипать на всякой фигне, до сумерек не вернешься, – тихо, так, чтобы не услышал Толян, предупредил Смерть.

Антона передернуло. Он вцепился в прибор, презентованный ему соседом. На небольшом экранчике, вроде как даже от тетриса, разноцветными областями, похожими на амеб, показывались ближайшие аномалии: пока далекие и не стремящиеся нападать.

– Сумерки… а что за ними? – Ему не стоило спрашивать, но вопрос вырвался словно сам собой. Толян за плечом надсадно втянул в себя воздух, но ничего не сказал.

– Смерть, – ответил сталкер равнодушно. – Некоторые романтики утверждают, будто облака, препятствующие работе техники и скрывающие Москву от тех, кто глядит на нее из космоса, спускаются на улицы, а в них… всякое: мало ли какие бывают небожители. И если ты успел войти в метро или запереться в доме, гибель минует, а если укрытие так себе – не факт. Все от человека зависит. Я знавал уникума, который ночь под скамейкой пережидал, постелив на лицо газетку. Но без укрытия – точно верная погибель.

Антон вздохнул и посмотрел вверх. Где-то там, за несколькими слоями белесых облаков, светило солнце, медленно и неумолимо катящееся к горизонту.

– Не тревожься, – неожиданно мягко проронил Смерть. – Ночь – самое последнее, чего тебе следует опасаться. Я проведу быстро и безопасно, времени до сумерек останется вдосталь.

И он не обманул. Словно все ужасы они оставили за спиной. Как в сказке: прошедшим испытание героям указывают безопасную дорогу к зачарованному кладу. Вот только своему проводнику ни Антон, ни Толян не доверяли, и чем благополучнее и удачнее складывалось – тем сильнее.

На автобусной остановке как ни в чем не бывало стоял стенд, состоящий из нескольких движущихся плакатов. Картинки сменяли друг друга попеременно с тихим, но отчетливым щелчком. Странно, что механизм все еще работал, впрочем, в Зоне происходило и не такое.

Коллаж с изображенным на нем зданием Московского университета, рекламировавший юридический факультет, щелкнул, вздрогнул и пополз вверх. Толян среагировал на звук и движение, тотчас выхватив ружье. Блекло накрашенная улыбающаяся девица анорексичного типа обзавелась дырой во лбу, неожиданно моргнула, осклабилась, как живая.

– О… девчуля… – почему-то смущенно произнес Толян и шагнул к ней. Антон едва успел поймать его за плечо. В следующее мгновение из всех естественных и неестественных отверстий девицы поползло что-то коричневое, плотное и эластичное. Вроде как оно еще и воняло, но Антон никак не мог идентифицировать запах хоть с чем-то и понять, на самом ли деле чувствует его.

– Не стоит ждать, пока вылезет, – посоветовал Смерть, – идемте дальше, господа. Осталось недалеко.

Антон сглотнул и не стал интересоваться, что же именно должно вылезти. Одного вида коричнево-бурой в тонких синих прожилках массы ему оказалось достаточно. Пустой желудок сжался в комок и в который раз попытался вывернуться наизнанку.

Шли по широкой аллее. Раскидистые старые яблони смыкались ветвями над головами, образуя высокий свод. Порой в кронах мелькали крохотные огоньки, светили, подобно дешевой китайской гирлянде, и тотчас гасли, стоило несколько более пристально к ним приглядеться.

Никто не нападал, ничто не пыталось их проглотить целиком, преобразовать или переварить заживо, и это казалось совершенно ненормальным. Словно они не находились в Зоне, будто не случалось катастрофы, а странное безлюдье – просто прихоть жителей, именно сегодня оставшихся дома, общегородской флэшмоб.

Смерть вновь засвистел какую-то мелодию. Напряжение нагнеталось с каждым шагом и ударом сердца, Антон до рези в глазах всматривался в экран сканера, но на нем не отображалось ничего опасного. Складывалось впечатление, будто они действительно шли по тропе, от которой аномалии держались в отдалении. Лишь со стороны Комсомольского проспекта ползла темная сизая туча вроде грозовой. Слишком далеко: прибор не определял, ни что это такое, ни его границы.

Шаг… шаг… еще шаг. Так и дошли до главного здания. Антон любил здесь гулять. У него даже имелись фотографии на фоне памятника Ломоносову, хотя он и не любил светить физиономией на снимках, считая себя нефотогеничным.

– Вот и почти пришли, – сказал Смерть и легко перемахнул низкую ограду, едва коснувшись кончиками пальцев черного металлического кругляка, служившего ей украшением.

– Ах ты тварь зоновая!.. – заорал Толян, потрясая ружьем.

– Что? – не понял сталкер. – Ты ведь видишь: я не разваливаюсь на куски, не испаряюсь и даже не пытаюсь сбежать. Металл лапай сколько влезет – безопасно. И не искать же нам вход – больно долго, а сумерки близки.