Новая Зона. Синдром Зоны

– Поможешь, Седой, крышку потом положить? Только это быстро надо, пока пучки не полетели, чтобы не облучиться.

– Само собой. Колдуй, мастер.

– Ага. Зырь, это интересно.

Из одного контейнера Киря достал сплющенный полупрозрачный шар тускло-серого цвета с быстро бегающими внутри него мутными пятнами, а из другого – знакомый мне и довольно дешевый «хрусталек», похожий на стеклянный карандаш с множеством мелких граней.

Острый конец «карандаша» противно, со звуком вилки по стеклу, скрежетнул по поверхности шара, но скрип стих после короткого, громкого сухого треска, и «хрусталек» начал плавно погружаться внутрь артефакта. Мутные пятна «горнила» забегали быстрее, и между ними проступило тусклое фиолетовое сияние.

– Готово дело. – Киря опустил наливающееся светом образование на дно ванны. – Давай, Седой, быстро!

И мы вдвоем, кряхтя, подняли тяжелую свинцовую плитку и водрузили ее с глухим колокольным звоном на ванну.

– Первый раз слышу, как свинец звенит, – усмехнулся я.

– Еще бы. Уже шестой раз тут аномалию делаю, что ж ты хочешь. Оно, конечно, на свинец это поле фигово ложится, не сталь, но за столько раз чуть затвердело. Отходим, Седой. Я флажки по периметру повешу, чтобы никого к саркофагу сдуру не принесло. Вон, видишь? Посмотри и запомни.

Я проследил за жестом Бороды и увидел, как на глазах потемнела тень от ванны, налилась чернотой, словно в лунном кратере, и ярко, контрастно выделились на земле отдельные камешки и травинки.

– Артефактам капут, – улыбнулся Киря, – но процесс хорошо пошел. Часиков через пять крышку свалю и щипцами все достану, а вы пока погуляйте так. Давно я хотел этот запас на действительно стоящую штуку потратить, спасибо, бродяги.

– Тебе спасибо, Киря.

– Обожди благодарить. – Борода отмахнулся. – Бяка тоже случается. Если «хрусталек» весь в «горниле» не растворится, то аномалия выйдет с дефектом.

– В смысле? – опешил я.

– Ну, как тебе сказать… у меня один раз заказные поршни для иномарки расплавились, и, заметь, без повышения температуры. Серебряная такая лужица вышла, красивая, кстати. Но ты не переживай, сталкер, риск – дело благородное. Вероятность такого случая один к пяти, не больше.

– Киря… блин! – Я начал немного закипать. – Слабо было предупредить сразу?

– Сразу вы бы не согласились. – И мастер, глядя на наши лица, вдруг расхохотался. – Да не парьтесь вы, шучу я так. Заходите сегодня вечерком после собрания в наш трактир, отметим знакомство, ага? Заодно я вам и стволы припру после техобслуживания. Седой, ты по такому случаю угощаешь, учти.

* * *

К семи вечера в центре начали собираться сталкеры, там, где две главные улицы поселка пересекались довольно большой площадью. Тут были липовый скверик, круглая, из крашеного бруса крытая эстрада для выступлений и даже детская площадка, почти полностью демонтированная за исключением турников. Перед эстрадой рядами располагались пластиковые кресла, врытые в землю, и просто лавки из оструганных бревен, целый штабель которых располагался тут же. Сионист, кивком головы поприветствовав общество, встал на возвышение рядом с эстрадой, и голоса стихли.

– Здравствуйте, друзья, – негромкий голос Сиониста, тем не менее, был очень хорошо слышен. – Не будем затягивать. Сегодня на решение общества есть несколько небольших дел, надо обсудить. Ну, начнем. Паша Мильён, выходи на сцену. Награждать будем.

Из рядов сталкеров, удивленно улыбаясь и быстро посматривая по сторонам, вышел крупный, довольно высокий мужик с сытым, немного лоснящимся лицом, хмыкнул и поднялся на дощатый пол.

– Вот, друзья, наш добрый соратник и честный мужик Паша, которого мы все знаем. – Сионист улыбнулся, но протянутую Пашей руку почему-то не пожал. – Расскажи-ка нам, Павел, как прошла твоя ходка недельной давности, а?

И Мильён на долгую секунду просто снял улыбку с лица, но тут же ее вернул, хотя на лбу высыпал пот.

– Да голяк вообще. Не фартит, по нулям я тогда пришел, атаман.

– Ну, спорить не буду. «Синий магнит» и «лампа» – действительно так себе добыча. – Сионист понимающе покачал головой. – Зачем такие пустяки в лагерь нести, когда можно их налево толкнуть. И никаких, заметь, налогов, все свое, родное. Кровное. Да, Павел?

В рядах сталкеров зашумели, а Мильён вытер лоб рукавом и затравленно осмотрелся.

– А раз не фартит и общество тебе верило, то пил и кушал ты, Паша, за одним столом со всеми бесплатно, правильно? И от взноса за май мы тебя, друга ситного, освободили по той самой причине, распределили траты по всем мужикам.

Паша промолчал, а гул сталкерских голосов, напротив, стал громче.

– Мужики… – Мильён с трудом разлепил сведенные челюсти, и я заметил, как сильно осип его голос. – Мужики. Бес попутал. Как увидел я эти чертовы цацки, просто не свой стал. Все долги отдам, мужики.

Паша залез в карман разгрузки «Покрова», вынул толстый, мятый сверток банкнот.

– Вот, начальник… тут все, ничего не потратил. Не двадцать процентов отдам, а тридцать. Оштрафуй, атаман, больше не буду!