Новаторы

Григорий Барышников был отличным плотником, ходил в отхожий промысел — рубил избы по деревням, в Орле, Ельце.

В 1929 году узнал Григорий, что в Москве будет строиться завод и плотники там позарез нужны. Тогда-то Екатерина от отца услышала много интересного, что на всю жизнь врезалось в память.

По вечерам при свете керосиновой лампы собирались крестьяне к бывалому человеку Григорию. В избе становилось тесно. Катя вместе с братом забиралась на печку и слушала, слушала — удивительно, словно в сказке!

А отец говорил действительно о диковинных вещах: о том, что на окраине Москвы, на Сукином болоте, строится завод и землекопы находили скелеты с кандалами.

Сам видел, видел собственными глазами и, чтобы никто не сомневался, крестился, хотя в бога не верил.

— При царе там дорога проходила, по ней каторжных водили, вот который из-под конвоя «отвалится» — и в болото, там ему и смерть.

Отец рассказывал о том, как цыгане, которые испокон веков кочуют, коней воруют да на картах гадают, целым табором осели и работают на строительстве.

— Только один сбежал, пьяница. А когда вернулся, цыгане не приняли — прогнали прочь.

Второе, после рассказов отца, воспоминание о строительстве завода связано у Екатерины с пожаром летом 1932 года. Семья Барышниковых только приехала в Москву и поселилась в поселке Кожухово.

Был август, после обеда недалеко от цыганских бараков вспыхнул пожар, загорелся весь фанерный городок. Огонь с минуты на минуту мог перекинуться на завод. Рабочие тесной стеной выстроились на крыше ремонтно-механического цеха. Пламя бушевало, но никто не уходил. Спецовками тушили падавшие искры. Из цехов подавали воду кто в чем мог — в деревянных ящиках, в ведрах. Тут же и детвора, а с ними Катя и ее брат. Сначала взрослые отгоняли детей: не мешайтесь, дескать. Но разве уйдут?

Какая там ни есть, а помощь, где ведерко поднести, где пожарный рукав раскинуть. Рабочие, обжигая руки, растаскивали бревна. Завод был спасен.

В 1937 году, после окончания шести классов, она подает заявление в школу ФЗУ, организованную при Первом подшипниковом.

Через год Екатерина Барышникова переступила порог нового цеха точных подшипников (ЦТП-1).

Помнит она незабываемый день выпуска первой продукции. Как на сборку поступали первые партии колец подшипников и шариков, и сборщицы в белых халатах сортировали по допускам, собирали готовые подшипники Тут же контролеры, лица торжественные, но строгие — ведь они отвечают за точность. Но вот один, другой, третий — вся партия собрана.

После смены стихийно возник митинг. И кто бы ни выступал, в словах каждого чувствовалась гордость за свой завод, за себя.

Стоявший рядом с Екатериной инженер Федосеев спросил ее:

— Ну что, Катя-Катерина, мы ломим, гнутся шведы?

Она улыбнулась и кивнула головой. Вспомнила, как Николай Михайлович приходил к ним в училище и рассказывал о всемирно известной шведской фирме «СКФ». О красочной рекламе на улице Кирова (бывшей Мясницкой — «Весь мир вертится на подшипниках СКФ. Покупайте подшипники СКФ». Отличные подшипники были у шведов. Немалые деньги за них шли за границу. Ну а теперь советские точные станки, механизмы авиационной, судовой и другой техники будут работать на отечественных подшипниках.

Работа в цехе приучала Екатерину и ее подруг к строжайшему выполнению технической дисциплины. Незадолго до первомайских праздников, дело было в 1938 году, произошло чепе, взволновавшее всю комсомолию «Шарика».

Одно из отделений сборочного цеха «гнало план» потихоньку, враскачку в первой декаде и «навались» в третьей. Для облегчения сборку подшипников «1506» производили без втулок. Инженер планово-производственного отдела, которому доверили следить за выпуском этих подшипников, заявил:

— Мне совершенно безразлично, выпускаются ли подшипники со втулкой или без них. Меня главным образом интересует выполнение плана. Выпуск же подшипников без втулок облегчает выполнение задания.

На комсомольском собрании в ЦТП-1 кто-то предложил перевести инженера-очковтирателя рядовым рабочим.

— Это что ж? Позорить наше звание рабочего? — резко спросила одна из комсомолок. — Таким не место на заводе.

И, хотя неблаговидный поступок был совершен не в своем цехе, а в другом, отнеслись к нему комсомольцы так, словно дело касалось их цеха, их бригады. Мелкий, казалось бы, этот эпизод, но сохранился он в памяти Екатерины.

На заводе в то время бытовало мнение: дескать, женщина может быть хорошей станочницей, а вот что касается работы наладчика, то тут уж, извините, — дело это сугубо мужское: «Беда, коль пироги начнет печи сапожник, а женщина налаживать станки».

Одной из первых женщин на 1 ГПЗ Екатерина овладела профессией наладчика, это было в 1939 году. Восемнадцатилетняя девушка — и вдруг наладчик, с этим никак не могли смириться многие ветераны наладки, старые кадровые рабочие.

За ее работой внимательно следили, выспрашивали станочников:

— Ну как ваш наладчик?

— А почище вашего справляется, — отвечали те.