Новогодний Дозор

– Банда буржуйских недобитков, построили на пустыре броневик неизвестно на какие деньги, собирались диверсию устроить прямо в наш праздник. Все арестованы, машину эту жуткую в перестрелке разбили вдребезги – а жаль… Так что ты, конечно, молодец. Только вот что я тебе, товарищ Тарасов, скажу. Ты, конечно, силен подвиги в одиночку совершать, но ты давай-ка это дело оставь. Нам нынче герои-одиночки не нужны, наша сила в коллективе! А то ишь, какой шустрый…

– А цыгане?

– А что – цыгане? Против них улик нет.

– Так им не удалось?

– Что не удалось?

– Дух… в машину…

Комиссар внимательно посмотрел на Тарасова, осторожно потрогал обмотанный бинтом лоб.

– Ты, голубчик, бредишь, – кротко сказал он. – Это ничего, пройдет. Двадцатый век на дворе! А ты – дух… Выгляни в окно, товарищ!

Тарасов приподнялся на локтях и застонал. Ритмичные фоновые звуки, слившись наконец с картинкой, обрели смысл; теперь он понимал, что слышит гул множества военных машин, идущих ровными шеренгами, топот сапогов, отбивающих шаг, бодрые речевки. Первомайская демонстрация гремела, расцветала кроваво-красными цветами на фоне синего, как электрическая дуга, неба, плыла на волне множества слитых в едином порыве голосов. Это была масса, и комиссар был пророк ее, один из многих и многих…

– Не успел, – прошептал Тарасов.

– Вот он – дух! – гордо сказал комиссар.

И Тарасов деревянно кивнул, не замечая, как по щекам его текут слезы.

Анна Китаева

Белый танец

О, как она танцевала!

Парчовое платье на каркасе из китового уса шуршало, сверкало и покачивалось, как маленькая лодочка… Она плавно скользила по паркету. Медленный фокстрот – три тягучих шага, обход, вежливая рокировка танцующих пар… Пасодобль – гордость и страсть, чеканный поворот головы, четко выверенный шаг… Па-де-катр – да пожалуйста, сколько угодно, она отрепетировала все фигуры на кухне с метлой и шваброй, хотя об этом никому здесь знать не надо… Она плыла, музыка убыстряла темп, она летела в танце. Вальс – ах, вальс! Скольжение и кружение, безостановочное, как волшебный сон, и раз-два-три, раз-два-три, его рука уверенно лежит на ее тонкой талии, он ведет, можно забыть обо всем, еще поворот, мой принц, я ничуть не устала… Я хотела бы танцевать с тобой вечно… Хрустальные башмачки, чудо из чудес, нигде не жмут и при каждом шаге покалывают ступни сотнями иголочек, электризуют, наполняют энергией… И шепоток вокруг, восторженный и завистливый – кто она? откуда? какой страны принцесса? А-аххх… Никогда больше она так не танцевала. Никогда.

Даже на собственной свадьбе. Хотя бракосочетание было по высшему разряду, а как же, не какой-нибудь заштатный барон женится, а принц, наследник трона. Одних только устриц закупили пятнадцать ведер. Девяносто ящиков шампанского, а коньяк и красное сладкое вино король выставил из своих погребов – три бочки и пять бочек соответственно. Двух кабанов доставили егеря из королевских лесов, главный повар по своим каналам бог весть откуда выписал целого страуса, ну а мелкой дичи и домашней птицы было столько, что считали ее не головами и даже не на вес, а подводами – всего двадцать подвод. Это лишь некоторые цифры и только что касается кухни. А ведь были и другие статьи расходов по брачному пиру. Танцы? Ткани, услуги портных, собственно оплата наемным танцорам и музыкантам, суточные и столование. Гости? Дополнительные лакеи и горничные в услужение, аренда экипажей, разбитый фамильный хрусталь и украденное фамильное серебро, поломанная мебель и изгаженный королевский парк… Садовник чуть руки на себя не наложил, пришлось ему доплачивать за моральный ущерб, и так по каждой позиции, а позиций – тысячи. Принц не вникал, о нет, куда ему, не был обучен – а ей свекровь сразу сказала: привыкай. Хозяйство на тебе.

Она старалась, конечно. Ей все равно казалось, что попала в сказку. Мягкая перина, чистые простыни, теплая спальня, бланманже на завтрак, куропатки на обед – и никто больше, никто и никогда не посмеет ее отхлестать по щекам! Принц был сама нежность и сдержанная страсть. Дорогая, в западном розарии расцвела желтая роза, позволь тебя проводить полюбоваться. Еще поцелуй, еще… Ах, я не могу дождаться, когда мы принесем обеты супружества и останемся в алькове наедине. Завтра свадьба? О, прелестно, шарман…

Голова у нее гудела от хозяйственных забот, уставшие ноги не желали двигаться, она с трудом втиснула ступни в волшебные свои башмачки – без них никак, вещица брендовая, папарацци будут ловить в кадр ее ножки… все должно быть комильфо, ей нельзя оступиться, ни в переносном смысле, ни в прямом. И да, они с принцем отработали вечер на отлично, хоть в прямой эфир: танцевали бесподобно, сияли счастьем неподдельно. А что не было той внутренней невесомости, чувства полета, головокружения от любви… Ну, так зато она теперь не безродная замарашка, а жена благородного и состоятельного человека.