Новые идеи в философии. Сборник номер 14

12. Отдельные нравственные предписания обыкновенно выставляются в качестве совершенно безусловных и нерушимых повелений. Запрещается убивать человека, изувечивать его и даже просто причинять ему боль. Это вполне правильно, поскольку жизнь и благополучие тела являются одним из важнейших благ. Однако уголовный закон, который, во всяком случае, должен являться элементом нравственного порядка, позволяет убивать в случае нужды и допускает смертную казнь. Хирург производит ампутацию с сознанием исполнения своего долга. Всякая дисциплина связана с возможностью причинения страданий. Выходит, таким образом, что названные повеления на деле не безусловны и допускают исключения, когда вступают в конфликт с более высокой целью. Это доказывает, что те блага, для обеспечения или осуществления которых они предназначены, расположены в известном восходящем порядке, так что высшая цель подчиняет себе низшую, общая – частную. Вследствие этого для сохранения общественного порядка приносится в жертву жизнь отдельного человека, для сохранения жизни отдельного человека – его отдельные члены, для счастья человека – минутное чувственное удовольствие. Положение, что «цель оправдывает средства», стало пользоваться дурной славой вследствие злоупотребления им. Между тем от него фактически не может отрешиться ни одна система этики. Вопрос только в том, какие цели оправдывают известные средства, т. е. в каких случаях и по какому принципу мы вправе и должны приносить одно благо в жертву другому, одной обязанностью пренебрегать ради другой. Решить этот вопрос может только определенное понимание высшего блага, где частным благам было бы указано их определенное взаимное отношение. Собственно говоря, нет никакой «коллизии обязанностей», а есть лишь коллизии между притязаниями частных целей (например, между работой по призванию и здоровьем) и между связанными с ними частными правилами. Наша обязанность так разрешить коллизии, чтобы возможно больше посодействовать достижению высшего блага.

13. Нам могут возразить, что приведенные рассуждения стирают различие между этикой и техникой, так как вся этика при ее осуществлении обращается в технику. Над установлением этого различия потрудился особенно много Кант, противопоставляя техническим и прагматическим императивам категорический императив долга. В одном случае поступок рекомендуется только как средство для достижения предположенной цели, будем ли мы ее мыслить как просто возможную или же как действительную (счастье); в другом же случае поступок повелевается безусловно. Однако как только мы признаем, что всякий отдельный поступок может рассматриваться только как средство для высшей цели, так все законы, предписывающие определенное поведение, окажутся техническими, ибо в основе их лежит отношение средства и цели или, рассматривая объективно, – причины и действия. Безусловным может быть только повеление хотеть последнюю цель, все же повеления, управляющая отдельными поступками, должны быть техническими. Резкого и полного различия между этическими и техническими повелениями нет и не может быть, ибо мысль о всяком этически необходимом поступке должна содержать технический элемент, а именно, применение эмпирически изученных причинных законов для выбора надлежащих средств. Этот технический элемент в скрытом виде сказывается в тех случаях, когда каждому приходят на ум причинные законы, узнанные из повседневного опыта, без специального изучения. Заповедь «не убий» была бы лишена всякого значения, если бы ею захотели воспретить только желание убивать. Одним желанием никто не убивает: убивают ударом, выстрелом, кинжалом, ядом. Запрещаются, следовательно, те поступки, которые по общеизвестным законам влекут за собой смерть. Повеление помогать нуждающимся и благотворить бедным точно также предполагает знание того, что способно оказать благо и что способно помочь. И между этими случаями, когда предполагается, что каждый без труда может открыть технический элемент и приложить его к поведению, и теми, когда средства могут быть узнаны только из специального опыта и путем научного изучения, не существует никакой резкой границы. Чисто этический характер носит, по-видимому, только установление высшей цели и обоснование, почему эта цель должна желаться. Однако, разумно устанавливая цель, я должен считать ее достижимой, а вопрос о достижимости есть вопрос технический. Без техники этические идеалы повисли бы в воздухе; совершенная этика предполагает совершенную технику в широком смысле этого слова.