Новые марсианские хроники

— Зачем? — спросил я. И тут же увидел ответ на свой вопрос.— Чтобы взять власть в свои руки? Чтобы мы слушались и повиновались тебе, да? Ты хотел сделать из нас своих рабов, не так ли?

Прораб опустил глаза, а когда поднял их вновь, взгляд его стал стеклянным от выступивших слёз.

— Эх ты,— с укоризной сказал он.— Я-то думал, ты всё поймёшь… А ты…— Он всхлипнул и отвернулся.

Да нет, тут он ошибался. Наоборот, теперь я всё понял.

С внезапной четкостью я разглядел каждую деталь, каждый винтик той мышеловки, в которую нас заманили десять лет назад.

Да, человечеству требовался Марс. Но не как новое место жительства, а как сырьевой придаток, где можно было бы добывать всякие полезные ископаемые. Как гигантская свалка, куда можно было бы эвакуировать с Земли радиоактивные отходы. Как полигон для испытания новых видов оружия массового уничтожения. Да мало ли для чего ещё в том же духе?..

Однако, чтобы реализовать эти планы, нужна была хотя бы минимальная база — фундамент, на языке строителей. Кто-то должен был жить и работать здесь — и на роль переселенцев выбрали тех, от кого человечество давным-давно избавилось бы, если бы не всеобщее вето на смертную казнь. Тех, кого обычно не считают за людей. Опасных преступников, отребье, всякую шваль… Не удивительно, что какая-то сообразительная сволочь смекнула: такой вариант освоения Красной планеты — самый дешёвый, а значит и целесообразный.

Нас использовали так же, как во время второй мировой войны использовали штрафников — говорят, были такие подразделения, целиком составленные из бывших заключённых. Человечеству был нужен плацдарм на Марсе — и наш штрафной батальон бросили закрепиться на пятачке диаметром в километр и удержать его до подхода основных сил. Мы не знали, не должны были знать, что никакие основные силы к нам не подойдут. Что потом, когда мы все погибнем, нас заменят другими осуждёнными на жизнь за решёткой. Недостатка в кандидатах не будет, если вселить в обречённых и изуверившихся надежду на избавление от пожизненных мук.

И даже если когда-нибудь не найдётся больше идиотов, готовых добровольно отправиться на чужую планету, то можно будет высылать их на Марс с Земли принудительно. Наручники — на руки и ноги, кляп — в глотку, укол какой-нибудь снотворной пакости — в вену, и порядок! Главное — доставить ссыльных на космодром и погрузить их в ракету…

С приговорёнными к высшей мере можно не церемониться. Их можно обманывать, их можно посылать на верную смерть, потому что они всё равно обречены на медленную гибель в тюремных камерах. Бесполезный балласт для общества. Корми их, понимаешь, пои, одевай — а от них взамен никакой отдачи? Так пусть эта обуза человечества послужит на благо Земле! Хоть что-то сделают — и то, глядишь, польза будет. А вот обратного пути им не будет. Даже если отдельные ухитрятся выжить.

Но главное — чтобы они ни на минуту не усомнились в том, что насквозь лживый, фальшивый контракт, который с ними заключили, будет выполнен. Иначе не оправдаются затраты средств, вложенных в их отправку на Марс.

И тогда организаторы этого гнусного проекта решили, что вместе с зеками нужно отправлять человека, который до самого конца поддерживал бы в мерзавцах веру в возвращение на Землю. Кто каждый день заманивал бы их на стройплощадку словами: «Хотите вернуться на Землю, ребятки? Тогда вперёд, на работу!»…

И этим человеком был Прораб.

Я перевёл взгляд на неуклюжую фигуру, скорчившуюся у моих ног.

— Да что ты с ним разговариваешь?!.. Убей его, Ударник! — донеслись до меня сквозь пелену чьи-то знакомые голоса.— Ты же это умеешь! Прикончи гада!.. Он заслужил это!..

Чёрная волна, наконец, накрыла меня с головой.

И зачем только они вспомнили мою кличку, от которой я успел отвыкнуть, зачем?!..

Правая рука вдруг стала тяжёлой, словно в ней опять оказалась кувалда, которой я ещё недавно пытался забить непослушный гвоздь.

Всего один удар — и я накажу Прораба за его ложь. Высшей мерой наказания. Ведь люди — не гвозди. Им хватает и одного удара.

Но откуда-то издалека я вдруг услышал знакомый, хрипловатый голос:

«Ты больше ни на кого руку не поднимай, ладно? На Марсе нельзя убивать».

И ещё какая-то неясная мысль неустанно царапала мой мозг.

И когда я осознал её, то, стиснув зубы, спросил в наступившей тишине:

— Послушайте, мужики, ни у кого случайно не осталось лишнего гвоздя-трёхдюймовки?

— А зачем тебе гвоздь? — обалдело спросил Зафар.— Ты что, разучился голым кулаком мокрушничать?

— Разучился,— кивнул я.— А гвоздь мне надо забить в крышу дома.

— Какого ещё дома? — удивился Крус, растерянно косясь на остальных.

Я мотнул головой в том направлении, откуда пришел.

— Вон того,— сказал я.— Моего дома. Ты же знаешь, где мой дом, Крус.

Потом повернулся к Бегемоту.

— Скажи-ка, Гордон,— попросил я, прикрывая глаза от слепящего солнца козырьком строительной каски,— а что ты собирался делать на Земле?

— Как это — что?… — растерялся негр.— Жить, конечно!

— Ну, это и козе понятно,— усмехнулся я.— А конкретнее?

— Что ты ко мне прицепился? — угрюмо пробурчал Гордон.— Я — как все…