Новый Мир ( № 10 2003)

Насколько мне известно, самые ранние опусы Маркса (1843) воспевали даже не фабрично-заводской пролетариат, а промышленное скопище пауперов и люмпенов, наспех спрессованное работным домом и фабрикой. Этот, по Марксу,

продукт разложения среднего сословияполностью зависит от машинообразной работы, которая превращает его “в абстрактную деятельность и в желудок”. “Слабоумие и кретинизм” — вот, опять-таки по Марксу, ключевые характеристики распятого богоподобного человека, который тем не менее призван был, став предметом беззаветной

веры

, освободить культуру от цепей отчуждения, а труду — возвратить значение полноценной предметно-творческой деятельности.

Русские марксисты настаивали на полном обновлении социальной жизни, взыскуя катастрофизма, доводя до предела преклонение перед классовой мудростью пролетариата.

Все сбылось: жизнь неоднократно радикально обновлялась, именно классовый пролетарский инстинкт провоцирует катастрофу за катастрофой. Последняя по времени, осуществившаяся в рамках либеральной утопии 90-х, люмпенизировала десятки миллионов (к великому сожалению либералов, чтобы не сказать — необольшевиков, доходяги не вымерли в одночасье, доживают). Пролетарский миф дискредитирован? Навряд ли. Теперь невозможны (и это подтверждает практика российского кино) даже квазикультурные интеллигентские опусы эпохи позднего застоя, имитировавшие социальную сложность и моральную проблематику. Однородное, неструктурированное общество не способно на “интересный сюжет”, потому что таковой сюжет — всегда частная история эмансипированного индивида, реализующего свои неотчуждаемые возможности. “Магнитные бури” предъявляют единственно возможную на сегодня фабулу, вполне исчерпывающую сознание обывателя-люмпена: жена — блядь, начальник — ворюга, короче, “абстрактная деятельность и желудок”. Или, как выражался Платонов, “если у пролетария нету Родины, то есть социалистическое беспокойство”. Вот и вся наша нынешняя, с позволения сказать, культура не что иное, как социалистическое беспокойство: примкнуть к марчуку, к савчуку, а может быть, к путину?