Новый Мир ( № 3 2011)

— Мама, а давай кофе пить из кофейника?

— Давай, конечно! — сказала она. И полезла греметь в сервант, доставать очень красивый, в колокольчиках, фарфоровый кофейник.

Хотя раньше говорила, чтобы я даже дышать на него не думала.

 

Свет чужих домов

Помню свет чужих домов.

Свет чужих домов в том районе, нижнем районе города, у реки, он весь застроен литовскими домиками улучшенной планировки, крошечными домиками, с круглыми балкончиками, резными эркерами, окошками, похожими на бойницы. Окнами на самом краю наших детских глаз, и мы идем и заглядываем, нас манит свет чужих домов. Мы идем и берем то, что видим, и прячем в себя, что видим, жадно прячем, воруем у чужих людей их тепло.

У моей школьной подруги Тусика нет рукавичек, и она держит то одну, то другую руку в моем кармане. У нас на плечах этюдники — у меня большой, с треногой, Тусика, у нее — мой деревянный чемоданчик на крючках, она ростом маленькая, и еще у нее порок сердца. Мы идем из художественной школы, мы спешим обойти наши дома и заглянуть во все наши окошки. Над нами отвесно выгнулась глухая монастырская стена, лиловыми шарами на ней висит фонарный свет.

Нам дальше — туда, где больше домов. А почему над трубами нет дыма? Правильно, Тусик, в таких домишках должен быть очаг, печь, хлеб, крынка молока, цыплята в загончике, накрытые на ночь холщовой тряпкой. Но это ведь город, а в городе не разжигают огонь и не держат цыплят?

В воздухе тренькает мороз, у него звук — как у маленькой детской шарманки, когда молоточек цокает о бугорок пластинки. За нами, как сторож, следит купол колокольни. Днем он цвета молодой июньской листвы, ночью — темного винограда. Нас охватывает страх, и мы убегаем от него.

И вот через круглый сквер — дома. Они примыкают так плотно друг к другу, что похожи на сросшиеся в духовке булочки, — булочки эти потом разрезают ножом, от чего бочок у них всегда порист и воздушен. Окна этих домов хороши тем, что к ним не нужно подтягиваться. И мы видим: деревянную этажерку, и фикус на ней, и смешную голову человечка в горшочке, сквозь которую прорастает тонкая, как волосы, травка, если его поливать. И окно в ванную, где шторка с якорями, и детские кубики на столе, и блюдо баранок, и мужской локоть загораживает тарелку с котлетой, а на столе стоит сковородка с картошкой, и нам с Тусиком сразу смерть как хочется жареной картошки.