Новый Мир ( № 4 2007)

Организованные мамашки — сила. Теперь дети в моем квартале играют друг с другом, отмечают дни рождения и праздники, в чем им охотно помогает клоун из “Намангана”. Дети веселятся, мамаши воркуют, иногда к этой стайке присоединяется Магдалена. Она очень стесняется, потому что неплохо понимает, но еще не говорит по-русски, зато дети ее уже вполне по-русски щебечут, а соседские выучили несколько испанских слов.

Тетя Капитолина Федоровна жива: засветило солнышко, и она снова заняла свой пост у раскрытого окна на первом этаже.

К весне “Наманган” стал еще лучше: расширил торговый зал, на втором этаже открылся обновленный ресторан с террасами, теперь там царят запахи свежей зелени и кофе.

Усадьбу отреставрировали, скоро музей откроется для посетителей, территория парка приведена в порядок, вечерами под вековыми липами опять прогуливаются романтические парочки.

Марьино вот-вот перейдет границу Краснодарской улицы, и совсем скоро панельные пятиэтажки рядом с моим домом снесут, а на их месте поставят тоже, конечно, коробочки, но зато высокие, разноцветные, улучшенной планировки. Люблинцам придется заново привыкать к новым людям, манерам, обычаям и порядкам.

За это время Люблино я так и не полюбила, не прижилась, я здесь — иностранка. Но я благодарна месту, давшему мне приют и покой. Благодарна сдержанности, с которой оно искоса, чтоб не смутить, наблюдает за моей жизнью.

Чтобы жизнь пообсохла

Клетинич Борис Евгеньевич родился в 1961 году в Кишиневе. Окончил сценарный факультет ВГИКа. С 2002 года живет в Канаде. Поэт, романист, певец. В “Новом мире” печатается впервые.

Памяти Михаила Львова.

*    *

 *

Твои Крылья, Твоя Сила,

Разворот хребтов.

Мои корни, моя жила,

выдох, вдох.

Чем я старше и ученей,

тем трудней дышать.

Отдает сполна в плечо мне

каждый шаг.

Ты — Гористый и Холмистый.

Зень черна, жирна.

Мне все тяже прокормиться

от зерна.

Ты — фугас весны заразной,

паводков рябых.

Все труднее не украсть мне,

не убить!

Как же так?.. Как мох и щавель,

клевер, злак, ковыль,

я пришел Тебя прославить,

Ты забыл?

Но как ворон вырван с корнем

из степных небес,

гужевал в болоте черном

средь невежд.

По-пластунски пробирался

сквозь валежный лес.

Подвывал по-панибратски

в Благовест.

И в цветении постыдном

клуби родовой

выгребал тупым инстинктом

за Тобой.

Подсоби ж… Мой дух суконный

весь стемнел в лице.

Я изрублен, как икона.

Ты — Всецел.

1991.

 

Моя реальность

Наблюдаю с утра затяжные прыжки парашютов —

это сумерки-умерки липнут к сырым городам,

и, надрывною смутой жилые рельефы окутав,

на Москву опускается с неба сплошной Магадан.