Новый Мир ( № 4 2007)

Оговариваются, что к положительным свойствам такого вида правления и общественного устройства относится стабильность, централизация власти, необходимая в условиях огромной и многоукладной страны. Некоторые либералы перестроечного призыва уже ищут и находят какие-то компромиссы между требованием модернизации, с одной стороны, и сохранением россий­ского авторитаризма — с другой, во имя той же стабильности и эффективности власти — именно как имманентной России государственной формы. Эту российскую “специфику” рассматривают как фактор, который нужно не только учитывать, но и использовать. И интеллектуальное, “внутреннее” оформление такого подхода, похоже, уже состоялось. Исторические аналогии к вашим услугам — и Петр I, и Наполеон, и Пиночет, и стратегия континентального Китая — линия Дэн Сяопина, и авторитарная политика Гоминьдана, приведшего Тайвань к процветанию. Напрашивается вывод, что пусть “уж оно так и идет”, раз “народу это нужно”.

Иными словами, России вменяется или инкриминируется — смотря из какого лагеря — “традиция самодержавия” и привычка подчиняться централизованной власти. На этот феномен часто указывают либералы, когда объясняют трудности перехода к правовому гражданскому обществу в России. На этом настаивают почвенники, националисты, евразийцы: что в России власть — дело серьезное, что наш государственный идеал —имперское служение,

а не суета парламентских фракций, и прочее в таком духе.

Итак, говорится о многовековоммонархическом самосознании,

привычке именнотаквоспринимать власть. Тяга к сильной, тотальной, централизованной власти, желательно

персонифицированной;власти, которую можно не только уважать, но иобожать, —

именно это и называется “монархической традицией”. И наличие такого рода власти — чем не монархия, пусть без таких ее признаков, как особый порядок легитимности, сакральный обряд восшествия на престол, религиозное осмысление функции монарха и прочая?..

 

2