Новый мир. № 5, 2003

— Танк, — говорю я, потому что вижу танк впереди, как свои собственные руки. — Танк, ты что, не видишь?!

— Да какой танк, к чертовой матери, тебя уже просто глючит на каждом шагу!

— Меня глючит?

— Да.

— Ну если ты не врежешься в него, я поверю тебе.

Миша спокойно заводит мотор и трогается. Мы проходим сквозь танк как сквозь туман и вновь оказываемся на темной дороге, где дальний свет упирается только в желтые пятна освещенного пустого шоссе.

— Ладно, — говорю я, — я потом тебе объясню, что это было. Развоплощение.

— О’кей, — соглашается Миша и прикуривает очередную сигарету. — Ты мне лучше вот что объясни: ты-то совсем уже развоплотился или все-таки думаешь поправляться?

— Я не мог развоплотиться за одну ночь. Проходы во времени… Впрочем, бог с ним, объясни, в чем дело.

— Мне нужен помощник. Ты сможешь торговать холодильниками?

— Думаю, да.

— Это монотонная работа.

— Я думаю, мне понравится их развозить.

— А ты хоть раз видел нормальные холодильники?

— Знаешь, мне понравятся любые, кроме морга. После этого случая ты должен меня понять.

Минут десять мы едем молча.

Владимир Коробов

Последняя свеча

Коробов Владимир Борисович родился в Тобольске в 1953 году. Окончил Литературный институт им. А. М. Горького. Автор-составитель книг «Путешествие к Чехову» (М., 1996), «Прекрасны вы, брега Тавриды. Крым в русской поэзии» (М., 2000). Стихи публиковались в «Новом мире», «Дружбе народов», «Континенте» и других журналах и альманахах. Живет в Москве.

* * *

Багряным окроплен вином,снежком январским оторочен —шиповник замер за окном,склонивши ветки у обочин.И странно-беспокойный светот ягод лег в снегах окрестных,как будто кровянится следтвоих, Господь, мучений крестных.

* * *

На улице метелица

гуляет, мельтеша.Глядишь, еще шевелится,болит еще душа.Заблудшая? пропащая? —прохожим невдомек,на самом дне таящаянебесный огонек,

что с силою нездешнеюнесет бессмертный светсквозь плоть окоченевшуюи жизни этой бред,чтоб совесть в ярком пламенисияла, горяча, —в пустой и зябкой храминепоследняя свеча.

* * *

Б. Викторову.

Опять зима, зима, зима.И снег сырой и грязноватыйукрыл озябшие дома,как елки, прошлогодней ватой.Опять друзья ушли в запой,пичуги в гнездах притаились,замысловатою резьбойопять катки засеребрились.

Ну что ж! И ты себя уважь,достань заветную заначку,непозволительную блажьосуществи, махнув на дачкупустую…                                       Канет за лесокгрохочущая электричка(так чиркает о коробокпоследняя средь ночи спичка),а здесь такие теремавозвел мороз — аж стынет в глотке,и кажется — сойдешь с умаот неба, звезд, любви и водки.

* * *

Уже ты, брат, заматерел:легко и простоглядишь на Божий мир в прицелкреста — с погоста.Друзья и недруги лежат

в могилах рядом.И птицы черные кружатнад гиблым садом.Но не возьмешь нас на испуг,мы терты, биты.Вот здесь лежит мой лучший друг,травой увитый,а там лежит мой лучший врагпод толщей глины —соединил один оврагдве половины.Настанет день, настанет час,подам им руку…Ну а пока, ну а сейчасстерплю разлуку,налью горчайшего винав стакан до краяи повторю их имена,с них пыль стирая.

* * *