Новый Мир ( № 7 2007)

А как мы вчетвером жили? В счастье, Лизонька. Что бы ни происходило, в счастье. Мы любили друг друга, будто ждали и нашли. Знаешь эту карточку, где мы все вместе: папа, мамочка и мы с Нинкой, и папочка так смотрит на нашу мамочку, а мы с Ниной друг дружке на плечи головы. У меня уже была коса, а Нинка с челкою. Фотографировал Гросицкий, наш друг, тоже офицер бывший. Летом в военные лагеря вместе с папой, в деревне снимали избу, а мы с Ниной, если ночь теплая, спали на сеновале. Такие звезды были, Лизонька, такие звезды. Вечерами приходил Гросицкий и еще Глушенков, всегда с гитарой, и взрослые пели: “Звезды на небе, звезды на море, звезды и в сердце моем...” А мы, дуры, лежим на сеновале, мечтаем. О любви, конечно, о чем же еще! Одно лето поехали под Рязань, в Касимов. Там у папочкиных родных чудом сохранился дом. Большой деревянный и сад. В саду флигель и штабелями сложены старинные книги, журналы, и мы с Ниной дни напролет читали “Ниву”. А я переплывала Оку, не боялась. К августу там все семейство папочкино съезжалось, и даже дядя Гура из Ленинграда, старший брат со своей женой, ее девичья фамилия Кутукова, на предпоследнем слоге ударение, может, и не Рюриковичи, но из очень хорошей семьи, мы с Нинкой тетю Женю Кутукову обожали, а все папочкины братья были чуть-чуть влюблены в нашу мамочку. Мамочка когда к нам в школу приходила, думали — актриса. Такое лицо, тонкое, нежное. Лиловый шарф газовый. Лодочки лакированные. Манто из шелкового сукна. А причесывалась мамочка у парикмахера Поля на Кузнецком. Папа всегда хотел, чтобы она одевалась красиво. Даже если было плохо с деньгами. Он брал работы на дом, чертил ночами, и я ему в старших классах могла уже помогать. Нинка посапывает, в ногах у нее Джим свернулся клубочком, это наш пес любимый, помесь шпица с лайкой, мамочка в кровати за ширмой читает, всегда читала допоздна — и с больными, уже глаукомными, глазами, это у нас наследственное, и тебе провериться надо! — все равно читала, так вот, читает-читает, потом заснет незаметно, а мы с папочкой моим любимым вдвоем над столом. Крепкий чай заварен для бодрости. Конфеты ландрин в вазочке. Сухарики ванильные, мама сама их делала для нас. Лизонька, разве это не счастье? Вместе и живы, родители наши еще не старые совсем и не больные, и у нас с Ниной все впереди, про плохое и не думалось даже, наоборот кажется: плохое было и не вернется.