Новый Мир ( № 7 2011)

И вот каждый утро, выгуляв собак, накормив их и своего кота, я отправлялась от метро “Сокол” на метро “ВДНХ”, там шла полчаса пешком по Звездному бульвару — был месяц июль, и даже утром стояла страшная жара — кормить котика Натальи Борисовны. Покормив его, я убирала за ним и ехала на работу в центр — на метро “Баррикадная”, а вечером с работы опять ехала на “ВДНХ” к нему, к котику — кормить его и холить. Затем уже поздно вечером я возвращалась на “Сокол” к себе домой и шла выгуливать своих псов, а потом кормить весь этот зоопарк.

За день я так выматывалась, что падала замертво и мгновенно засыпала. Но тут поздней ночью по мобильному телефону раздавался звонок, звонила Наталья Борисовна, — поскольку между Бухарестом и Москвой была разница в два часа, то в Румынии вечер только начинался, — и спрашивала, как поживает ее котик. Я бодро отвечала, что он поживает отлично.

— Он лежит рядом с вами? — спрашивала Наталья Борисовна заботливо, потому что с самого начала мы договаривались, что я буду ночевать у нее.

Считалось, что котика нельзя ночью оставлять одного, чтобы не нанести ему психологическую травму.

Она не знала, что котик давно уже спит каждую ночь один.

— Да, — врала я Наталье Борисовне радостным голосом идиотки, чтобы она не волновалась в далекой Румынии. — Он спит у меня под боком.

Наталья Борисовна успокаивалась на несколько дней. Потом она все-таки что-то заподозрила, и меня стал проверять ее брат Юра, позванивая мне в любое время суток. Я всегда была начеку, брала трубку и бодрым голосом докладывала, что состояние кота отличное, аппетит у него отменный, а стул нормальный.

Хотя насчет стула у него были большие проблемы. Котик, по-видимому, чтобы показать, как он ко мне и моим домашним животным, которыми от меня, по-видимому, пахло, относится, гадил не в круглую банку из-под кинопленки, которая для него стояла в ванной, а прямо в мое любимое кресло, где я обычно любила вечерами после работы сидеть и читать. Раза три я уже вляпывалась. Наказать котика я, конечно же, не могла, и поэтому он надо мной просто издевался.

Встречал же он меня всегда с нескрываемой проказливой усмешкой молодого начинающего разбойника: мол, явилась — не запылилась, только тебя здесь и ждали, ну, давай скорее пожрать, раз пришла, — примерно вот что читала я в его насмешливых глазах.

Но поев, он менял гнев на милость, ложился ко мне на грудь, как Людвиг Первый, и даже что-то примиряющее для нас обоих мурлыкал.