Новый Мир ( № 7 2011)

Одноделец Белинкова категорично настаивал в «Русской мысли», что Шкловский не выступал в защиту своего подопечного, отправленного на Лубянку. Не выступал — и точка. Никогда. Столь же категорично я утверждаю: Виктор Шкловский не был дешевым фраером, чтобы спозаранку бежать и упрашивать: «Отпустите Аркашу, он хороший, из необарокко». Шкловский отправил ксиву графу Толстому, Алексею Николаевичу. Депутату. Лауреату. Члену всех Комиссий. Ксиву доверительную, в каждой строчке законную. Отправил, не сомневаясь, что секретарь графа, получив пудовый дар от почты, немедленно доложит про ксиву дорогим товарищам. Темпераментный Белинков позднее начнет пудрить мозги желающим, уверяя, что именно граф Толстой спас его от смертной казни. Не было смертного приговора! У депутата-лауреата не было привычки ходатайствовать за потомственных дворян, старинных знакомых — неужто он в 1944 году разбежится спасать школяра, чокнутого, накропавшего «антисоветский роман»? Прошу вспомнить: на фронтах решалась судьба России, Европы, а сам он, граф-депутат, дышал на ладан.

Виктор Шкловский мудро терпел пассажи Белинкова, а вот Илья Сельвинский предпочел не терпеть.

Отпущенный на волю вчерашний зэк, позавчерашний студент гордо открыл дверь в квартиру сдавшегося, но почему-то не погибшего интеллигента, литинститутского мэтра. Пришел качать права на Лаврушинский.

Кто запамятовал, что в двадцатых Илья Сельвинский блистал и сверкал в гвардейском ряду поэзии — «Тихонов, Сельвинский, Пастернак»? Несложно догадаться, о чем помалкивал Сельвинский в тридцатых. В сороковых поэт отважно сражался на фронтах Отечественной. Затем писал и стихи и трагедии, окаменев в стойке «Смирно! Руки по швам!». Писал с дрожью в жилах патриотической…

Господи, зачем я разжевываю? Проще открыть «Скуки не было». На стр. 687 Сарнов повествует:

«Дело происходит 10 февраля 1944 года. <…> Идёт заседание секретариата ЦК ВКП(б). <...> Обсуждается „идейно-порочное” стихотворение Ильи Сельвинского „Кого баюкала Россия”. Неожиданно в зале заседания появляется Сталин и, указывая на проштрафившегося поэта, кидает такую реплику:

— С этим человеком нужно обращаться бережно, его очень любили Троцкий и Бухарин» (Сарнов Б. Вторая книга воспоминаний. М., 2006).

Через дюжину лет в квартиру на Лаврушинском вошел, как мы знаем, Аркадий Белинков. Как истинный герой. Как победитель. Сурово предъявил…

Интересно, что предъявил? Знаю лишь, что Сельвинский выставил его за дверь.