Новый Мир ( № 12 2000)

Памяти Анатолия Жигулина (умер 6 августа на 71-м году жизни): “Если бы я был скульптором, именно с него я бы слепил Неизвестного Лагерника”.

Сергей Завьялов.Русская поэзия начала ХХI века. — “Дружба народов”, 2000, № 8.

Литературные мечтания о смене “исчерпавшей себя системы стихосложения”.

Ирина Завиша.“Любовный треугольник” глазами Василия Аксенова. — “Новая Польша”. Общественно-политический и литературный ежемесячник. Варшава, 2000, № 6 (10).

Василий Аксенов, преподающий русскую литературу американским студентам, отмечает в беседе с Ириной Завиша, что уж если говорить о подлинном интересе читающих книги американцев к какой-либо литературе, то этопроизведения современных китайских авторов.

Игорь Зотов.Россия на панелях. — “Ex libris НГ”, 2000, № 30, 10 августа.

На VI Всемирном конгрессе славистов в Тампере (29 июля — 3 августа 2000 года) не было докладов о современной российской словесностив контексте словесности мировой:

“Произведения Маканина, Евгения Попова, Пелевина, Сорокина разбирались на полном серьезе как социальные или даже политические явления, но никто толком не говорил об их языковых и композиционных слабостях. И никто — об их несомненной вторичности в сравнении с западными образцами. Эту мысль подтвердила мне в кулуарах и Галина Белая. Докладчики словно опасались исчезновения самого предмета разговора”.

Наталья Иванова.Жизнь и смерть симулякра в России. — “Дружба народов”, 2000, № 8.

“Не столько возможности постмодернизма исчерпались, сколько возможности авторов, „записавшихся” в эту группу”.

Наталья Иванова.“Меня упрекали во всем, окромя погоды...”. Александр Исаевич об Иосифе Александровиче. — “Знамя”, 2000, № 8.

“Статья („Новый мир”, 1999, № 12. —А. В.) — не только и не столько портрет Бродского, сколько автопортрет Солженицына. (Впрочем, оговорюсь, что солженицынскую „литературную коллекцию” будет любопытно почитать подряд именно с целью понимания Солженицына — не для того же, чтобы с его помощью приблизить к себе творчество Липкина, Лиснянской, Светова и других, к которым Солженицын относится гораздо теплее и снисходительнее, если не любовнее, чем к своему соседу по „нобелевке”)...”