Новый Мир ( № 3 2008)

Далее канон все более ослабляется, зато набирает силу парадигма, которая утверждается в Петровскую эпоху в виде исторических сюжетов, призванных обслуживать “самоосмысление государственности”. Парадигма будет царствовать долго, даже Золотой век русской поэзии отчасти захвачен ею, но чем дальше, тем больше на авансцену истории выдвигается частный человек, и наступает эпоха слова. В это время, как пишет автор, “слово и непосредственное бытие оказались как бы „визави” по отношению друг к другу, они стали двумя реальностями, составляющими и пару, и оппозицию”. Почти столетие русское слово боролось с русской реальностью, страстно желая ее преобразовать, но, увы, потерпело поражение. Преобразовали русскую действительность не писатели, а совсем другие исторические персонажи, после чего культура стала медленно, но верно скатываться к одному уровню — уровню непосредственного бытия. На этом пути были попытки возродить предыдущие стадии, в частности утвердить советский лжеканон, но это были всего лишь имитации.

Понятно, что вышеизложенное — в какой-то степени схема, простительная только в рамках рецензии. На самом деле картина выглядит сложнее, и эту сложность каждый вправе постичь самостоятельно, в процессе чтения книги. Мы же отметим, что одно из достоинств такого подхода заключается в том, что автор дает возможность взглянуть на знакомые, в принципе, факты российской истории и порожденные ими литературные тексты с иной, необычной стороны и структурировать все это в своем сознании. Вроде бы знаешь и это, и то, что-то читал, над чем-то размышлял, однако целостной картины не возникало, так, разрозненная мозаика. В лучшем случае ты довольствовался некими дежурными доктринами, которым доверял с оговорками. А тут вдруг все начинает складываться в единую картину: тексты, личности, события связываются между собой нитями смыслов, и перед глазами проявляется грандиозное полотно, на котором в единой композиции запечатлены и автор “Повести временных лет”, и Владимир Сорокин. Первое со вторым, казалось бы, не вяжется, но если взглянуть с предлагаемой стороны — разнесенные на тысячу лет тексты предстают звеньями одной цепи, и когда потянешь за первое звено, обязательно звякнет и последнее.