Новый мир. № 4, 2004

Мало нам Жельвиса, есть еще и американский взгляд на эту вещь. На Ранкура я точу зуб давно. Еще с момента выхода его первой книжки на русском языке («Рабская душа России», М., 1996), которую я подверг примерной экзекуции в своем опусе про символы русской культуры. Но плодовитый психоаналитик все не унимается. И не то чтобы клеветал. А просто очень прямодушно препарирует на своей жесткой кушетке загадочную русскую душу, так что никакой загадки у нее уже не остается. С опорой на «Зигмунда Фрейда, Дональда Винникота и Мелани Кляйн». Авторитеты авторитетами, а выводы Ранкура-Лаферьера незамысловаты. Возникает ощущение, что они продиктованы спецификой избранного метода и соответствующим понятийным аппаратом. Фатальную роль играет общая примитивность психоаналитической терминологии, которая просто не позволяет выразить сколько-то тонкие духовные смыслы. Остается пробавляться ерундой. Прообраз родины: «Россия прежде всего родитель, и именно мать, а не отец». Отсюда — инфантильность русского человека. Его отношения с родиной — «доэдиповские», «отождествление себя с собственной матерью». Русские — матриоты. Притом мать-Россия — она сама как ребенок, и она страдает. А вместе с нею и ее дети. Русская душа, по Ранкур-Лаферьеру, — мазохистка. «Например, замечено, что русские с готовностью подчиняются властям, добровольно идут на страдания и в самых различных обстоятельствах ведут себя в пораженческой, самоубийственной и в целом мазохистской манере». «В досоветские времена русский мазохизм воплощался в знаменитом фольклорном персонаже Иване-дураке», а в советское время его заменили чукчи «для проецирования самоосуждения»… Как водится, в качестве предпосылок и аргументов привлекаются русские обычаи пеленать младенцев и париться в бане. Ранкур нашел в России немало великодержавных националистов, «как явных, так и тайных». То и дело протаскивает националистические фразки Дмитрий Лихачев. Или там Михаил Исаковский. Но все-таки зла на Ранкура я не держу. Тем более, что он специально оговаривается: «Далеко не всякий психоанализ является клиническим». А там, где он уходит от психоаналитических методик, он обнаруживает умение по крайней мере добросовестно собирать и представлять материалы. Не так уж мелка и мысль, которой лишь слегка касается Ранкур, о России как иллюзии — предмете веры, умозрительной конструкции, проекте… Ну можно ли злиться на человека, уверенного в том, что «мазохизм в России пошел на спад» оттого, что «в последние годы советской власти детей стали меньше пеленать», и ныне в России «былые мазохисты постепенно уходят в мир иной, и распеленавшаяся молодежь жаждет новых иллюзий»? Обложка книжки — тоже не без невнятного психоаналитического контекста. На ней изображен бородач в белой рубахе, который смотрит против солнца на небоскребы в центре Нью-Йорка, а среди них отчетливо выделяются две башни Всемирного торгового центра…

Этика СМИ. М., «КноРус», 2003, 260 стр.

Поразительная эта книжечка не имеет автора. По косвенным признакам можно догадаться, что это перевод. Но не узнаем мы и того, каков же был первоисточник (по некоторым приметам — немецкоязычный). Нет также имени переводчика. Быть может, это «редактор Т. Зоммер»?.. Но главное, что изложение материала не выдерживает никакой критики, многие места просто непонятны, термины и имена теоретиков СМИ перевраны (каково: экзистенциалогия и экзистенционализм, Даррида, Балеш, Базин, Кракауер? Да и Маклухан — это как-то не того…). Даются отсылки к списку литературы, но самого списка нет как нет. Количество орфографических и стилистических ошибок зашкаливает за все пределы. И все это страшно досадно. Кажется, что настоящий смысл текста — по догадкам весьма емкий и иной раз оригинальный — только просвечивает сквозь это варварское русскоязычье (или скажем так: новорусский сленг). Смешно, когда люди говорят об этике, поправ ее самим фактом такого разговора. Почему бы им не повиниться?.. Последнее предложение в книжке звучит так: «Это может стать сложным предприятием, ибо взгляд на то, что находится в нашей силе и рамках нашей ответственности, часто смещен, но это не является невозможным». Воистину так.

Ярославль.

Кинообозрение Игоря Манцова

Левее левого

— Эта женщина работает в деревне… Выпейте с нами, миссис Смерть, мы как раз обсуждаем проблемы третьего мира.

«Смысл жизни по „Монти Пайтону“».

(КАРМАДОН)

Трагедия, о которой напряженно размышлял. Кроме прочего: что увидела съемочная группа Сергея Бодрова в свои последние секунды? Насмотренные люди, кинематографисты, творцы виртуальной реальности, как вдруг — чудовищный гул и с бешеной скоростью приближается нечто.