Новый Мир ( № 6 2000)

Неверно утверждать, что эзотерика нынче начисто отсутствует у Цветкова. Например, не случаен фигурирующий практически во всех его рассказах образ воды (моря, океана). Цветков известен своей вовлеченностью в культурно-геополитические круги, где мыслят категориями: “вода — суша”, “атлантизм — евразийство”. Вода здесь понимается как нечто безусловно чуждое и враждебное. В этом свете особенно забавен пассаж из рассказа “ГАЗ”. Открытое общество. Построено самое высокое здание на планете — тысяча этажей. “Богач”, вложивший в возведение этой вавилонской башни огромные средства, поднимается наверх со своей спутницей, “вавилонской блудницей”, проституткой по имени Лу. По словам “богача”, с острия башни виден даже океан.

“— Но в нашей стране нет океана, — удивилась Лу.

— Зато он есть в соседней”.

Намек понят. От врага не уйти. Трогательная эзотерика.

И все-таки вероятно, что Цветков разуверился в практическом воплощении революционных порывов. Даже враг призрачен. Это не следствие законов художественной литературы, а следствие “компьютерной игры” с игрушечной стрельбой. На этом фоне неестественно смотрится рассказ “Как становятся террористами?”, выделяющийся подростковой прямолинейностью и непривычным реализмом. Персонаж, обиженный чванливыми барменами, убивает их из пистолета. Лично у меня эстетическую приязнь вызывают скорее бармены с “мягкими ртами” да посетители бара, нежели ничтожный террорист, ущемленный в своих правах потребителя. Локальные бредни о борьбе с буржуазией — смешны, когда нет ничего более гротескно-буржуазного по замашкам и вожделениям, чем сам пролетариат или подвешенный средний класс. “Ешь богатых!” — излюбленный лозунг Цветкова. Но его террорист, который “дожевывает сосиску и вытирает большим пальцем губы”,   — жалок и неактуален. И тошнотворен.

Тема сна и прежде была ключевой для Цветкова. Сон — это тоже виртуальность. Сон, заставляющий глаза слипаться, слепящий, как экран компьютера, сквозит сквозь цветковские строки, сквозь податливые фразы. В повести “Сидиромов” жизнь героя и его “жизнь во сне” как бы протекают параллельно. Вот Сидиромов шагает по улице, вокруг нарастают события. Вот он идет в “Гастроном”, только во сне, — тоже события. “Его сегодняшний маршрут легко проследить, но можно ли подсмотреть подробности ночных экскурсий?” — задается вопросом герой. Сон оказывается значительней, а потому реальней яви.