Новый Мир ( № 6 2008)

За последние несколько лет появилось два полноценных жизнеописания Розанова, исполненных А. Николюкиным и В. Фатеевым, — и это не считая совсем уж дилетантских упражнений, вроде книги Н. Болдырева “Семя Озириса, или Василий Розанов как последний ветхозаветный пророк”. Кажется, куда уж благополучнее — но Розанову повезло с обилием биографий больше, чем с биографами. Книга Фатеева, при всем немалом объеме вводимой в оборот информации, лишена справочного аппарата и весьма небрежна в фактическом отношении. Работа Николюкина добротнее, но дает лишь внешний контур жизни и творчества героя, первое приближение к нему.

В общем, по всему выходило, что надо ждать книги Виктора Сукача — главного знатока Розанова, еще лет пятнадцать назад печатавшего в журнале “Москва” подробнейшую биохронику, тогда доведенную, впрочем, лишь до первых розановских выступлений в печати. Теперь такая книга наконец вышла. Правда, по сравнению с той давней биохроникой она сильно потеряла в дотошности — это действительно “всего лишь” очерк, эскиз (80 страниц небольшого формата), — зато приобрела законченность и концептуальность. Все извивы розановского пути обозначены, зачастую прописаны и нюансы, к тому же и архивного материала привлечено немало. В. Сукач делает для Розанова ту же работу, что сделал, скажем, О. Лекманов для Мандельштама, давая минималистичную, но надежную основу для будущих штудий и предоставляя грядущим биографам вышивать свои узоры по готовой канве. Особенно подробно охарактеризованы взгляды Розанова на русскую литературу — неудивительно, если учесть, что нынешняя книжка выросла из статьи в 5-м томе биографического словаря “Русские писатели. 1800 — 1917”. На чей-то вкус (да, пожалуй, и на мой тоже) может показаться, что слишком много внимания уделено “дотворческому” периоду жизни героя и его ранней публицистике, — но на то воля автора, полагающего, вопреки распространенному подходу, эти десятилетия определяющими для всего дальнейшего.

Значительная часть книги отведена под библиографию: отдельные издания самого Розанова плюс литература о нем. При всех достоинствах этого раздела, полагаю, он только выиграл бы, будь ему предпослано хоть какое-то предисловие,