Новый Мир ( № 6 2012)

Конечно, для фальсификатора, записывающего текст с намного большим вниманием, чем простой копиист, такая описка почти невозможна. Уж если он, подражая примерам из древних рукописей, решил безжалостно «оторвать» частицусяот глагола, то вряд ли по ошибке написал бы ее потом еще раз. Однако описка вполне возможна, если текст с оригинала, составленного фальсификатором, переписывал древнерусским почерком писец-каллиграф в XVIII веке. Так все, наверное, и должно было происходить, если «поэма»  о князе Игоре — подделка. Едва ли ее автор сам корпел над беловой рукописью, которая должна была производить впечатление древнего списка, и старательно выводил каждую буквицу. А копиист XVIII века мог бы сделать эту ошибку почти с той же вероятностью, что и средневековый книжник в XV или XVI веке. Кстати, в этой фразе допущена орфографическая ошибка: окончание прилагательного «половецкии» имеет древнюю форму именительного падежа мужского рода, в то время как слово «вежи» — женского рода.

К тому же как раз в этом случае предполагаемый фальсификатор мог попросту скопировать встреченную в подлинном древнерусском тексте и бросившуюся ему в глаза конструкцию с двойнымся.

Такая конструкция, невозможная в языке XVIII века, могла бы послужить фальсификатору как «сертификат», удостоверяющий древность созданного им сочинения. А. А. Зализняк, отвергая это предположение, замечает, что такие конструкции в древнерусской письменности очень редки. Но одна из них — ее приводит сам ученый[24]— находится как раз в повести о походе князя Игоря на половцев, содержащейся в Ипатьевской летописи. Летописец говорит о половце Лавре, который помог бежать князю из плена: «...тамо ся налезеся моужь родомъ половчин именемъ Лавор»[25]. (В переводе О. В. Творогова: «...нашелся там некий муж, родом половец, по имени Лавр»

[26].) А ведь все исследователи, подозревавшие, что «Слово…» — фальсификация XVIII века, были убеждены: автор досконально знал текст Ипатьевской летописи. Этот текст был его главным историческим источником.

Между прочим, двойноесявстречается в «Игоревой песни» лишь единожды. А. А. Зализняк находит еще один пример, но в нем вместо первого

сянаходится предлогсъ. Ученый считает, что этосъ

появилось вместосяв результате неверного прочтения рукописи первыми издателями[27]. Это вполне вероятно, но все-таки недоказуемо.