Новый Мир ( № 6 2012)

Языковые признаки «Слова…», описанные А. А. Зализняком, парадоксальны. С одной стороны, оно предельно близко к текстам, отражающим живую речь: к берестяным грамотам и к фрагментам из Киевской (Ипатьевской) летописи, воспроизводящим устное слово, реплики. (Эта часть Ипатьевской летописи была создана в XII веке, но сохранилась в рукописи XV века.) С другой стороны, в «песни» об Игоревом походе довольно часто встречаются древние формы прошедшего времени — аорист и имперфект, которых, по-видимому, уже не было в разговорном, устном языке XII века. В тех же берестяных грамотах XI — XII веков имперфект отсутствует напрочь, а примеры с аористом единичны

[34]. И при этом в «Слове…» лишь единожды встречается повторяющийся предлог в составе словосочетания «на реце на Каяле» («на реке Каяле»)

[35]

. Между тем в живом языке предлоги как раз повторялись. А. А. Зализняк напоминает: «…в литературных текстах эта черта явно избегалась — считалась простонародной»[36]

. По его мнению, автор «Слова…» здесь следует именно литературной норме, а не особенностям устной речи. Но остается загадкой, почему в одних случаях создатель «Слова…» с этими литературными нормами абсолютно не считался, а в других — соблюдал их со строгостью педанта. А ведь черты разговорного и книжного языка в «Слове…» не разделены, как в летописи, где лингвистически разграничены воспроизводимое устное слово и повествование книжника: нет, и те и другие содержатся в авторской речи.

Доказывая типичность языковых черт «Слова…» для XII века, А. А. Зализняк парадоксальным образом одновременно — еще раз, но по-новому — обнаружил уникальность «песни» в словесности этой эпохи.