Новый Мир ( № 8 2009)

Твое письмо пришло одновременно с тем разрешением сложных обстоятельств, которые складывались последнее время довольно грозно. В Крыму идет междоусобная война между татарами и русскими, тщательно раздуваемая всевозможными провокационными слухами. Феодосия с нового года захвачена большевиками, и одновременно с этим началось разграбление имений крестьянами, которое до сих пор до Крыма не доходило. В Коктебеле первой жертвой оказалась экономия Юнге: пришли не коктебельцы, а султановцы и стали делить все сельскохозяйственное имущество и выливать вино. К этому были готовы и заранее примирились с неизбежным. Но, поделив хозяйственные вещи, они уже собирались перейти к дележу и уничтожению мебели, книг: то есть всего того, что осталось от Екатерины Федоровны1, и в том числе рисунков Федора Толстого. Это казалось уже непредотвратимо вчера вечером. Но в последнюю минуту мне удалось вызвать из Феодосии отряд конницы, я отправился один ночью в экономию, оставленную Юнге (они сейчас у нас) и занятую крестьянами, вступил с ними в переговоры, а в середине ночи как раз вовремя подоспел вызванный мной отряд «красногвардейцев». Словом, все было спасено. А сегодня, по иронии судьбы, мне с этими же всадниками пришлось организовывать совершенно неожиданно для самого себя «большевистское правление» в Коктебеле.

Это пока спасает и остальных обитателей Коктебеля… Надолго ли? Через неделю нас завоюют, может быть, татары, а после придут армяне возстановлять Митридатово царство, а после нас присоединят к Младотурции… Наш дом сейчас Ноев Ковчег: одних детей 10 человек и жена Александра Юнге должна родить сегодня ночью одиннадцатого.

Это большевистско-романтическое приключение оторвало меня от работы, которой я был занят все время. Вскоре после моего последнего письма настроение мамы значительно изменилось к лучшему, и я стал писать стихи: я посылал их все Юлии Леонидовне с просьбой тебе их прочесть. И сейчас опять вернусь к регулярной работе до нового завоевания. Мне было очень любопытно беседовать и иметь дело в эти дни с красногвардейцами, местными большевиками и погромщиками. И, в общем, у меня осталось об них благоприятное впечатление. Первоисток всего нашего хаоса – это беспредельная, совершенно детская доверчивость и такая же детская вера в возможность немедленного осуществления социалистического рая, а рядом с этим как основной порок очень примитивная жадность. Весело смотреть, как им приятно играть в революцию: скакать, распоряжаться, спасать, карать, произносить обращения к народу, стрелять из ружей. Все упоение детской игры в солдатов и индейцев. Все это сопровождается и настоящим смертоубийством, и кровью, но все же не в таком количестве, как могло быть. От вчерашней ночи и сегодняшнего утра у меня осталось именно такое впечатление. В этом спасении бумаг и книг Ек<атерины> Ф<едоровны> очень помог Вл<адимир> А<нтонинович> Княжевич2 и проф<ессор> Кедров3 (певец), который сам ночью верхом прискакал во главе отряда. Мне очень хотелось бы, чтобы ты написала подробное письмо обо всем, о чем все умалчиваешь. Знаешь, напиши его, а случай, наверное, представится, тогда и пошлешь. Ведь я тоже не знаю, кто приедет: все приезды были неожиданны: попроси всех моих друзей известить тебя, когда они узнают, что кто-нибудь едет в Крым. Протелефонируй, на всякий случай, моему другу Александру Матвеев<ичу> Пешковскому4 (Сивцев Вражек – его тел<ефон> есть в тел<ефонной> книге). Он хотел приехать в Коктебель, хотя не думаю, что он приедет. Ты помнишь его – санскритолог, мой товарищ по гимназии, с которым мы жили у Алекс<андры> Мих<айловны> Запроси тоже Марину Цветаеву. Знаешь ли ты ее стихи последнего периода? Нравятся ли они тебе? Она в двух шагах от тебя живет (Борисоглебский, 6). Как живет Нюша? Я ничего об ней не знаю. Нравится ли тебе из моих стихов Дмитрий Император5?

То, что ты пишешь о весне и радости: мне как-то стало еще более чувствоваться теперь, после зимнего солнцестояния, и не покидало все эти дни, даже тогда, когда мы ждали погрома. Почти не могу объяснить себе этого состояния, т. к. разум не видит нигде никакого просвета в положении дел.

Аморя, мне очень нужно, чтобы ты написала все, что ты знаешь о мыслях Доктора о теперешних событиях и о состоянии Европы. Я так давно оторван от его мысли. В этой радости есть что-то бесспорное и достоверное, что непременно хочется перевести в область сознательного, но это упорно не поддается, хотя так близко.

До свидания. Крепко целую тебя. Спасибо за письмо. [там же Ф 449].

 

Комментарий

[1] Ю н г е  Е.Ф. (урожд. графиня Толстая, дочь Ф.П. Толстого, 1843 – 1913) – коктебельская помещица, жена Э. А. Юнге, «основателя» дачного Коктебеля.

2 К н я ж е в и ч  В. А. (1871 – 1934) – предводитель дворянства Феодосии, камергер.

3 К е д р о в  Н. Н. (1871 – 1940) – профессор Петроградской консерватории.

4 П е ш к о в с к и й  А. М. (1878 – 1933) – феодосийский друг М. Волошина со времен гимназии, лингвист.

5 Стихотворение М.Волошина «Деметриус-Император» (1917).

 

5

9 октября 1918. Коктебель.