Новый Мир ( № 8 2011)

По вечерам мы с бабушкой часто усаживались перед телевизором, чтобы напряженно отслеживать каждую минуту, ведущую к уверенной победе, или случайному проигрышу

наших,

либо к случайной победе или гарантированному проигрышу остальных. Третьего варианта не было, от наших ожидались самые высокие результаты, иначе мы испытывали личную обиду, считали, что они нас подвели, предали наши напряженные многочасовые переживания перед черно-белым пространством крошечного экрана. И они чувствовали это, потому часто показывали самые лучшие результаты и занимали самые высокие места, особенно в парной программе и в спортивном танце. У нас тогда была сильная школа, хотя уже и не совсем понятно, кто именно может теперь засчитать ее в свою пользу. Ясное дело, наши победы мы никому не отдадим, но как быть с флагом, нельзя же и тогдашний флаг, под которым они выступали, тоже называть нашим. Этот флаг вообще выглядит с сегодняшней перспективы каким-то ничейным, немного даже досадно, что столько эмоций и переживаний из-за этого могут тоже считаться не нашими, а такими же ничейными. Наверное, не стоит копаться в таких глобальных противоречиях, когда речь идет всего-навсего о фигурном катании. Хотя, с другой стороны, и фигурного катания жаль.

Особенный профессионализм демонстрировали наши женщины, хотя мужчины уже тогда нравились мне больше. Их облегающие трико были не такими игривыми, как короткие плиссированные юбочки партнерш, а форму упругих мужских бедер весьма выигрышно подчеркивал сдержанно-блестящий шелк. И главное — не было видно ботинок, одинаковых и по-спортивному скучных белых ботинок, которые портили весь имидж партнерш, завершали нежные и соблазнительные линии их ног в прозрачных чулках своей грубостью и неуместностью, которая бросалась в глаза даже на фоне топорных металлических лезвий коньков.

Бабушка расчесывала мою длинную реденькую косу, заплетая ее на ночь не слишком туго, чтоб не мешала спать, и утром можно было распустить волнистые волосы, чтобы их казалось больше, чем есть на самом деле. Процесс расчесывания был долгим и болезненным, но бабушка приговаривала что-то ласковое, ее пальцы двигались быстро и осторожно, еле слышно касались кожи, и от прикосновений в голове приятно мутилось. Хотелось побыть подольше в этой полудреме и как можно реже вздрагивать от подергиваний, которых бабушке все же не удавалось избежать, когда волосы были слишком запутанными.