Новый Мир ( № 8 2011)

Прежде всего: Димочка, мне понравилось, что ты увлекся этой вещью. Интересно было бы поговорить конкретно — чем именно. Твоя реплика «плохо разбираюсь в поэзии» — приблизительна и неточна. Эту мысль передают иначе — «мало что смыслю в поэзии», ведь «разбираются»

[7], когда ложатся спать (переодеваются или снимают одежду). Но главное, мне кажется, не в том, что в поэзии надо «смыслить». Ее надо слышать, чувствовать сердцем, принимать внимательно — как крайне сложное явление, которое — как ни старайся — обязательно остается до конца не раскрытым. Я не в большом восторге от этой вещи (мне нравится ее стиль, энергия письма — очень упругий и мускулистый текст. Почему? Просто — размер такой: короткие строчки, в рифму. Значит, должно быть очень много смысла

[8]

). Смысл (содержание) поэмы — двое отваживаются уйти из жизни. Содержание очень драматичное, поэтому размер такой торопливый (запыхавшийся). Эти двое собираются — и чувствуют, как это тяжело — отважиться. В таком положении — на краю пропасти — все кажется другим, прощальным, все подсказывает, словно бы дает совет, намекает — стоит так поступать или нет. Таково начало: стоял себе столб (может, телеграфный) — никому не вредил. Для Марины явился откровением («судьба»). Он (герой) знает, как уйти из жизни («исправен?»). У нее большие круглые глаза, которыми она вбирает в себя каждую мелочь. И любая мелочь кажется ей важной и значительной («преувеличенно плавен шляпы взлёт» — то есть он слишком спокойно, делано спокойно приподнимал шляпу)[9]

. <…> Мне нравится широта чувств у Цветаевой — как горная речка. <…> Лучший цветаевский текст — «это все дары в костер и всегда задаром»[10](смотри, как сжато сказано, оттого такой «неправильный» синтаксис: «правильно» надо было бы сказать: это все равно, что все дары швырнуть в костер, но толку от этого не будет никакого; в таком длинном тексте каждое слово хиреет, слабеет, обескровливается, потому что — мало смысла на него приходится — вот чем поэзия отличается от прозы: она густая, тяжкая, полнокровная, горбата (от натуги)). <…> Марине все и везде не нравилось: если бы на земле был рай повсеместный, она бы сетовала, почему небо сверху, а не снизу, под землей — такая уж натура. Итак, по Марине, — жить это значит не жить. То есть там, где живут, жить невозможно. <…> Вот такая поэма.