Новый Мир ( № 9 2005)

“Чехов за столом, когда заговорили о винах, посоветовал только не пить русских вин, потому что от них стареют” (“Литературное наследство”, т. 87).

Чехов был тусовочным человеком. Если бы не болезнь…

Едва ли не более женитьбы он страшился отравления рыбой.

“Тошнит меня нестерпимо, точно я рыбой отравился” (“Без места”);

“Неприятно было вспоминать про рыбу, которую ел за обедом” (“Архиерей”);

“За сорок копеек ему дали какой-то холодной рыбы с морковью. Он съел и тотчас же почувствовал, как эта рыба тяжелым комом заходила в его животе; начались отрыжка, изжога, боль…” (“Беда”);

“Дедушке дают покушать рыбы, и если он не отравляется и остается жив, то ее ест вся семья” (записная книжка).

“Нигде время так не бежит, как в России; в тюрьме, говорят, оно бежит еще скорей” (Тургенев, “Отцы и дети”).

“А что же касается времени — отчего я от него зависеть буду? Пускай же лучше оно зависит от меня” (Тургенев, “Отцы и дети”).

Пржевальский: “…здешний китаец — это жид плюс московский мазурик, и оба в квадрате” (“Родина”, 2002, № 6).

С саратовским поэтом Т. связано немало историй. Дополню — с пьяным Т.

Расскажу одну из них, которой был участником.

Мы возвращались с ним с партийного собрания. Самый что ни на есть промозглый ноябрь, сумерки. Бодрый, подпрыгивающий Т. предложил: давай в “Москву” зайдем. На мои сомнения, что там надо раздеваться, делать заказ, долго ждать… он заявил: “Не бойся, ты со взрослым дядей”. Лет ему тогда было около шестидесяти, а мне чуть за тридцать.

Мы поднялись в высокий, с хорами зал ресторана “Москва”. Поэт в новой необмятой фетровой шляпе, по-американски на затылке, в ратиновом пальто решительно присел у столика и велел официанту соорудить закусочку к поллитре. Вскоре мы принялись за дело. После добавки уж не помню скольких граммов я обнаружил, что мой собутыльник напился вдребезги. Бросить я его не мог. Расплатившись, кое-как стал спускать его по старинной чугунной лестнице. На улице он чуть взбодрился, и я перевел его через улицу и прислонил к забору, огородившему стройку здания облисполкома.

Стемнело. Он начал сползать. Ловить машину издали было немыслимо, к тому же могла появиться милиция. Тогда я завел старшего друга за забор и прислонил с обратной стороны. Направившись к проезжей части, я услышал звук падения тела. Поэт лег навзничь в лужу, около лысой головы его в луже покачивалась новенькая шляпа, в которую падали крупные мокрые снежинки.