Новый Мир ( № 9 2005)

И прежде всего это относится к книгам о Великой Отечественной. Почти полвека Андрей Турков пишет о фронтовой литературе, защищая ее то от советских бюрократов, то от нынешних циников. Старшему поколению помнится, как он вступался за Василия Гроссмана и Александра Твардовского, Александра Яшина и Виктора Некрасова, Григория Бакланова и Вячеслава Кондратьева... При этом мало кто из читателей знает, что Андрей Михайлович Турков — сам рядовой той войны.

В новой книге Турков снова много пишет о военной литературе и снова — почти ничего о своем военном опыте. Лишь скорбный список не вернувшихся одноклассников по 59-й московской школе: “Лева Барам, Володя Богданович, Шура Иноземцев, Володя Лобанов и Федя Пальдяев, слывший отпетым хулиганом…”

Как-то я спросил Андрея Михайловича: что же вы молчите о своей войне? Кто еще из нынешних критиков, кроме вас и Лазарева, может сопоставить военную прозу со своим личным фронтовым опытом?

Андрей Михайлович чуть помолчал, потом сказал с каким-то мальчишеским смущением: “У меня нет интересной военной биографии. К тому же я войну трудно вспоминаю, мне тяжело дался госпиталь, и эту полосу жизни я стараюсь не трогать...”

Такое может понять, наверное, только фронтовик. Астафьев бы понял.

Виктор Астафьев, Александр Макаров. Твердь и посох. Переписка 1962 — 1967 гг. Вступительная статья Л. Аннинского. Иркутск, “Издатель Сапронов”, 2005, 304 стр.

“Смерть всегда застает сердечную дружбу и любовь врасплох, и оттого потрясает она на долгие годы…” Так писал Виктор Петрович Астафьев в самом начале повести “Зрячий посох”, оставшейся в русской литературе единственным повествованием о дружбе писателя и критика. Эта повесть оказалась и самой не прочитанной современниками. В ней не увидели сюжета. Повесть укладывалась в пресную тему наставничества и ученичества; это, очевидно, и отпугнуло даже верных читателей Астафьева. Благородством же отношений тогда трудно было удивить.

И вот сейчас, благодаря публикации переписки Виктора Петровича Астафьева и Александра Николаевича Макарова, “Зрячий посох”, верится, начинает новую жизнь. Письма возвращают к книге, делают ее объемнее и глубже, чем она казалась.

Геннадий Сапронов не первый год собирает астафьевские письма, все ближе подступая к осуществлению своего замысла — издать собрание писем Виктора Петровича как его дневник, в хронологии. Собственно дневника Астафьев не вел, а вот письма писал почти каждый день, и часто не по одному.