Новый Олимп

И из хороших новостей была только та, что меня вместе со всем моим недостроенным бизнесом пришибут, если что, при помощи сил природы, потому что на природу можно списать всё. Впрочем, была и ещё одна мысль: а что если Зевс и его команда пенсионеров так и не поверили в то, что я нечто более перспективное, чем ширма? Ведь даже Геркан до сих пор меня рассматривал только в качестве прикрытия.

Я сделал глоток коньяка и зажмурился. Вместе с «порождением лозы» в меня втекало хорошее настроение.

Глава 27

Возвращение героя

«Люблю грозу в начале мая, хоть даже на дворе февраль», – вертелся в голове несуразный перефраз.

Нелепица в мозгу застряла не на пустом месте, вот уже несколько недель Лёню преследовали странные ощущения: то затупившееся небо начинало ворчать далёким отзвуком грома, то в ночи мерещились всполохи молний. И если отсутствие солнца не вызывало никаких нареканий, то грозы в московском регионе зимой быть не могло никак.

Её и не было. Если б была, рыжий, в лучших традициях современности, заснял бы её на телефон, выложил в интернет и закрыл гештальт. Было ощущение приближающейся грозы, отголоски раскатов и отблески в небе где-то на краю слуха и зрения. И самое паскудное заключалось в том, что это повторялось изо дня в день, стоило только Лёньке выйти на улицу. Сперва он не замечал навязчивого ощущения, потом вдруг обнаружил и стал за ними следить. Но время шло, увидеть грозу не получалось, а чувство, что она вот-вот разразится, не покидало, грозясь перерасти в паранойю.

«Может, это от усталости», – размышлял Лёня. После того как Георгий Денисович повесил на него проект крыльев, рыжий и в самом деле работал днями и ночами.

В первый момент, когда ему открыли полный доступ к чертежам и записям Мертвицкого, Лёнька выдохнул было с облегчением. Доступ к закрытым материалам, по идее, должен был явить всю картину проекта. В теории должен был. На практике всё оказалось немного иначе. Старик в самом деле был гением, и степень его гениальности Лёнька осознал лишь тогда, когда, увидев проект целиком на бумаге, понял, что ничего не понимает.

Теперь рыжий чувствовал себя как в детстве, когда зависал над пазлом: перед ним была груда понятных вроде бы кусочков мозаики, некоторые даже складывались между собой в отдельные фрагменты картинки, но назвать эту гору осколков картиной было нельзя. Осмыслив масштаб катастрофы, Лёня снова запаниковал, у него даже возникла робкая мыслишка: а не уволиться ли от греха подальше. Но, припомнив разговор с Георгием Денисовичем, он откинул малодушие, взял себя в руки и принялся за дело с той же основательностью и усидчивостью, с какой в детстве корпел над пазлом.

Двигаясь от знакомых узлов, которые сам рассчитывал, он мало-помалу начал улавливать закономерности в записях Мертвицкого. Через несколько недель адовой работы общая картинка потихоньку стала выстраиваться в нечто принципиально осмысленное.

«Мертвицкий, конечно, гений, – воодушевлялся Леня, – но и я не пальцем деланый». Вот только радоваться было рано. Наметившееся понимание общего не давало понимания частностей, а эти частности упорно вываливались, словно кусочки пазла, подходящие вроде бы по рисунку, но явно не влезающие по очертаниям. И тогда на смену воодушевлению приходила злость, усталость и чувство собственной никчёмности.

Георгий Денисович требовал результатов, но до работающего крыла рыжему было ещё далеко, так что он плюнул даже на заранее запланированный семейный отпуск. А когда обиженная занятостью мужа Ира улетела с Наташкой в Тайланд, Лёня практически поселился в лаборатории.

Оставшись один, он с головой окунулся в работу, но в редкие моменты, когда рыжий выходил на улицу, возникало то самое нелепое чувство надвигающейся грозы. Может, это рокотал в его воображении ждущий прототип крыла Георгий Денисович? Или полыхали гневом глаза обиженной Ирки? Ответа не было, а ощущение повторялось раз за разом, доводя до исступления.

Тогда Лёнька рассказал обо всем Карову. Игорь был прям и конкретен:

– Забей, – посоветовал он и улыбнулся своей широкой светлой гагаринской улыбкой.

Рыжий услышал, но забить не смог. Рокот и всполохи, казалось, преследовали его, шли за ним, наступая на пятки, а стоило только обернуться – искусно прятались, будто чудовище под кроватью. Вот только он давно уже не ребёнок и чудовищ в их детском понимании не существует.

«Люблю грозу в начале мая»…

Лёня отпер дверь и вошёл в пустую тёмную квартиру. Ирка с Наташей всё ещё грелись где-то на пляжах Пхукета, и собственный дом встречал рыжего не очень гостеприимно. Он кинул сумку в прихожей, разулся и прошёл на кухню. В шкафу валялись несколько упаковок лапши быстрого приготовления, в морозилке полпачки вареников. Лапша была быстрее, но на работе он питался ей уже неделю, потому Леня вынул из морозилки початый пакет и, поставив на конфорку ковшик с водой, принялся ждать. Вода в ковшике потихоньку насыщалась пузырьками, готовясь забурлить, когда…

– Только не вздумай заорать, – предупредил тихий голос за спиной.