"Новый русский" и американка

— Ничего не поделать, — улыбнулся он своими безмятежными белоснежными, ужасно сексапильными зубами. — Спортивная дисциплина требует, чтобы я взял себя в руки. Иначе меня выгонят из клуба, останусь без баксов…

А я все ещё не верила, что эти часы наши с ним в одной постели вместе с белым пудельком и его алым бантиком — последние.

— Но может быть…

— Нет! — отрезал и встал, сбросив с себя и меня, и собачонку и расплескав безжалостно вокруг ту чудную, ароматную жидкость, что набралась у него в ямке между ключицами.

И мы расстались. А так как я тогда была более сентиментальна, чем сейчас, — взяла на память, предварительно скомкав, ту простыню, на которой мы делали этот свой большой, большой секс… Конечно, если бы был выбор, я бы оставила простыню в покое, а отрезала бы от этого невероятно какого волевого баскетболиста это самое его невообразимое, заносчивое, знойное мужское достоинство…

С тех пор, признаюсь, возненавидела не только баскетбол, но и всякое упоминание о спорте, потому что окончательно поняла, что этот проклятый спорт крадет у нас, женщин, лучших, наиболее полноценных мужчин, черт бы его побрал!

Что я делала с той простыней, пропахшей могучим шоколадным баскетболистом? Я расстилала её на своей постели в те моменты, когда хотелось поностальгировать, а заодно и помастурбировать. Клянусь, изысканнейшее удовольствие, если вынужденное одиночество начинает несколько угнетать…

…Второй мой цветной был почти мальчишкой, но с таким гибким телом и такими горячими смышлеными глазами и… фаллосом. Он прямо на улице, на потеху своей компании классно танцевал брейк, вытворяя со своими ногами что-то просто невероятное. Это происходило как раз перед светофором в момент дикой пробки — впереди, говорили, врезались друг в друга сразу десять машин.

Солнце палило. Черный паренек так и сверкал, словно полированный. Я отпивала из пакета минералку и смотрела, смотрела, пока вдруг не обратила внимания на то, что вся моя машина дрожит как в лихорадке и даже ключи зажигания, вставленные в щель, трясутся и звякают…

На несколько мгновений эти ключи отвлекли мое внимание от танцующего, извивающегося, крутящегося волчком цветного мальчика. Почему-то какая-то жаркая, даже душная волна стала накатывать на меня при взгляде на эти ключи в щели… И я вдруг, к некоторому своему искреннему изумлению, обнаружила какую-то таинственную, жгучую, неистребимую по сути связь этих ключей, щели и моего самого заветного, самого укромного местечка, где, оказывается, всё разгорался, разгорался уголек. И это от уголька, от его призывно-зазывного огня и жара так трясло, оказывается, и меня, и машину, и ключи зажигания, вставленные в эту, как я вдруг поняла, ужасно, потрясающе сексапильную щель.

И что же мне оставалось делать? Как поступить? Правильно, мне не оставалось ничего другого, как действовать решительно и быстро. Я тотчас опустила боковое стекло и крикнула громко, требовательно, с трудом зажимая бедрами уже разбушевавшееся пламя в дырочке моего личного, неугомонного чисто по-женски, кратера:

— Эй! Парень! Иди сюда! Скорее!

Он услыхал и только взглянул на меня — сразу все понял, что меня, признаться, приятно удивило, все-таки он был не слишком-то взрослый, ну от силы лет восемнадцати, и сейчас же махнул друзьям, и немного вихляющейся, как у многих танцоров, и безумно сексапильной походкой направился к моей машине.

А дальше все произошло тихо, без слов, но так классно! Он сел в мою машину и первое, что сделал, — намотал на свой шоколадный палец мой белокурый локон, и дикий оргазм в ту же секунду так всколыхнул мое отзывчивое тело, что затряслось не только сиденье подо мной, не только зазвякали ключи зажигания, но сам собой, каким-то непостижимым образом завелся мотор…

А уж когда мы очутились в тихом зеленом уголке нашей фамильной виллы, — тут такое началось, такое… Во-первых, это молодое, очаровательно бешеное животное всю меня обкусало. А я лежала перед ним на клумбе из роз, испытывая дополнительное, неимоверное ощущение своей избранности от того, что колючки впивались в мое нежное, жаждущее тело, и трепетала, трепетала, как… как праздничный флаг на ветру…

Не могу не посетовать на одно неудобство — презерватив мне пришлось натягивать самой этому просто дрожавшему в экстазе малышу. Он едва-едва не кинулся на меня без этого столь необходимого обмундирования. Но я погрозила ему пальчиком, а его членику сказала наставительно с высоты собственного жизненного опыта:

— Не спеши заражаться! В наше время вполне можно подхватить сифилис или, что особенно страшно, СПИД. Вот я, например…

Он, глупенький, так и дернулся:

— У вас… у вас СПИД?

Черные глаза его сделались круглыми, как у совенка. Его изготовившийся было к атаке членик распустился и свял резиновым шариком, наколовшимся на острие.

— Да нет же, очаровательный мой звереныш, — сказала я. — Просто считаю своим долгом немножко повоспитывать тебя… И будь мне благодарен за пусть маленькую, но бесплатную лекцию.

Он припал с поцелуем к моей открытой груди, и его мужское достоинство встало в строй в ту же секунду.