НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ИСТОРИЮ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА

Правда, место действия указано здесь в китайском тексте у Ань–Тхая, который отождествляют с Алтайскими горами, но я уже не раз указывал (в согласии и с мнением самого Бичурина) на то, что старые историки, не имевшие никакого понятия о географических картах, невообразимым образом путали местности.

Я уже имел случай говорить, что и сама Монголия не азиатское национальное имя, так как это слово не имеет там никакого значения, и что, по–видимому, это греческое слово Мегала, т. е. Великая страна, а слово монголы происходит от старогреческого мегалой, т. е. великие, точно также как и слово маг происходит от славянского корня могучий, да по–латыни Магнус имеет то же значение, как и старо–греческое Мегал–ос, т. е. великий. В китайской письменности мы имеем соответственно этому слову соединение двух чертежиков, произносимых китайцами на их языке, как мангу (или отбросив окончание–у, манг).

Считая, что китайцы поставили эти чертежики, звукоподражая какому–то иностранному слову, для точного воспроизведения которого у них нет фонетического значка, мы приходим к выводу, что имя «монгол» действительно заносного происхождения и что так пришлось бы китайцам изобразить на своем языке слово маг. Значит мангу и маги тоже самое слово в двух произношениях, а монголы лишь другое их название от греческого — мегалай, т. е. великие. Благодаря отсутствию у китайцев фонетической азбуки и вытекающей отсюда для них необходимости переделывать иностранные имена на созвучные с ними собственные национальные слова, почти неизбежна национализация позднейшими китайскими грамотеями всех записей и преданий об иностранных народах и землях, имена которых достались им от прежних поколений, т. е. в национальные деятели якобы древней китайской истории могли попасть и Юлий Цезарь, и Карл Великий, и папа Иннокентий III, и герой крестовых походов Балдуин, а Италия, Египет, Византия — легко могли перейти через две–три сотни лет на положение собственных провинций Китая. С этой точки зрения и надо еще пересмотреть китайские летописи, употребляя для сопоставления все предложенные мною в моей работе способы.

Оставляя пока все это для дальнейших своих исследований в историологической области, я здесь, в связи с ними, рассмотрю только, не являются ли китайские сказания о Чингис–Хане и его преемниках лишь китаизированием героев и вдохновителей крестовых походов, с которыми они имеют не только хронологическую изомерию, но и следы качественного исторического параллелизма, являясь как бы искаженным отражением на Востоке, через кривое зеркало того, что в то время происходило на Западе.

Ведь, действительно, если римский царь царей — папа по–русски назывался батя, то и батя–хан, т. е. Батый–хан (первично Батяй) мог быть его названием, и подвиги его полководцев могли быть приписаны ему лично, как, например, делается с юридическими постановлениями и законами. Если тот же папа по–русски назывался еще тятя, или по–детски тата, то благодаря заносу славянских слов в Азию (где они многочисленны, как я уже показывал ранее, и в санскрите, и в вендской письменности, то и исчезнувший давно народ та–тань в Моголии может представлять собою просто тятин народ, т. е. папских миссионеров во внутренней Азии во время тех же крестовых походов, хотя «отцами» — батями и тятями назывались и предшествовавшие им ромейские проповедники арианства, так что даже и Татрские горы, между Венгрией и Галицией, могли первоначально называться у славян тятя–арийскими горами, т. е. горами отца Ария.

Нет ни малейшего сомнения, что и арийцы, переселившиеся из Ирана (т. е. арианской земли) в северную Индию и давшие там для религии полуславянский санскритский язык и божественную троицу — три–мурти, вместе с Кришной–Христом, был вовсе не кочевой народ, приехавший туда в кибитках с женами и детьми, а те же сначала арианские, а потом и христианские миссионеры с Балканского полуострова, лишь потом национализированные там преданием в смеси с местными богами, и перенесены молвою с греческого Парнаса на Гималайские горы.

Я не буду загромождать этой главы огромным количеством примеров присвоения себе прежними безлитературными народами иностранных богов и деятелей, так как и эти мысли я привел лишь для того, чтоб оправдать полную законность моего сомнения в азиатском происхождении «Чингис–Ханового мечтания», как в русских летописях называется его тень, которой будто бы приказывал поклоняться Батя–хан — Батый, преемник Чингис–хана.

Ведь и самое имя Чингис–хан, как я уже упоминал, созвучно лишь с англо–саксонским Кингис–хан (King's chan) или с немецким (Konigschan), причем и слово Хан тут просто сокращение арианского Коган — главный священник. Но возвратимся к нашему предмету.

Чтобы проверить хронологию, я отыскал через 21 год после завоевания царства 8 народов — под 1227 годом — в переведенной Бичуриным летописи такое место.