Нож

Кайя прокашлялась и вернулась взглядом к монитору:

– «Наравне с крупнейшими производителями оружия, автоконцерны сегодня являются фактором власти, ведь мы живем и умираем в эпоху личного транспорта. Поэтому они отчаянно стремятся затормозить прогресс, пытаясь при этом сделать вид, что всячески способствуют ему. На самом деле они меньше всего хотят найти оптимальное решение транспортных проблем, потому что в их интересах как можно дольше задерживать бег истории и продолжать производить многотонных монстров, пожирающих бензин. А ведь эти люди прекрасно знают, что мир от этого не становится лучше, а, наоборот, экологическая ситуация ухудшается и расходуются ресурсы Земли, количество которых, как известно, весьма ограниченно. Неудивительно, что автопроизводители пытаются задушить любые другие инициативы всеми имеющимися в их распоряжении способами. Они преследовали меня с самого первого дня. Им не удалось запугать меня, но им очень даже удалось запугать моих инвесторов». Во как! – Она подняла глаза.

– А что потом?

– Тишина. Короткая статья в две тысячи шестнадцатом году, опять в «Финансовой газете», о норвежце Петере Рингдале, который мечтал стать Илоном Маском. Сегодня он владеет небольшой табачной лавкой в Хеллерюде, а когда-то правил в воздушном замке, жизнь которого оказалась недолгой, несмотря на то что эксперты из Транспортно-экономического института в свое время сочли его проект наиболее разумным решением для будущего персонального транспорта, особенно в городских условиях.

– Хм… А что на него есть у полиции?

– Неосторожное вождение транспортного средства, повлекшее за собой ДТП, но это еще в юности. Заявление от мужчины, которого Рингдал якобы избил, когда еще в студенческие годы подрабатывал охранником, однако оба раза виновным его не признали. Но я нашла кое-что еще. Прекращенное дело об исчезновении человека.

– Вот как?

– Поступило заявление об исчезновении последней из его бывших жен, Андреа Кличковой. Поскольку дело прекращено, документов по нему я не обнаружила, но зато отыскала копию электронного письма от норвежской подруги Андреа, которая и заявила, что та пропала. Она пишет, что Андреа якобы рассказывала, что, перед тем как она ушла от Рингдала, тот несколько раз угрожал ей ножом; причиной ссор было его банкротство. Я нашла номер телефона этой подруги и поговорила с ней. Она сообщила, что полиция побеседовала с Рингдалом, но потом подруга прислала ей из России письмо, в котором извинялась, что не сообщила о своем внезапном отъезде. Поскольку Андреа была гражданкой России, дело передали русской полиции.

– И?..

– Полагаю, Андреа и впрямь нашлась на родине, живая и невредимая, – во всяком случае, в базе норвежской полиции по этому делу больше ничего нет.

Харри встал и пошел на кухню.

– А как ты вообще получила доступ к полицейской базе? – заинтересовался он. – Неужели айтишники забыли удалить тебя из числа пользователей?

– Нет, но ты же сам назвал мне код и пароль своего коллеги.

– Правда?

– ОГ100 и ХУ1953. Неужели забыл?

Забыл, подумал Харри, вынимая чашку из настенного шкафчика и наливая себе кофе из кофеварки. Столе Эуне рассказывал ему о синдроме Вернике – Корсакова, при котором алкоголь медленно, но верно пожирает способности запоминать информацию. Ну, по крайней мере, он помнит фамилии Вернике и Корсакова. И он редко забывал, что делает в трезвом виде. Прежде у него ни разу не случалось полных провалов в памяти, как в ночь убийства Ракели.

Харри посмотрел на фотографии, висевшие на стене между шкафчиками и кухонным столом.

Поблекшее фото мальчика и девочки на заднем сиденье машины. Острые зубки Кайи блестят: видимо, фотограф попросил ее улыбнуться. Мальчик, обнимающий ее, наверное, Эвен, старший брат. На другом снимке запечатлены Кайя и темноволосая женщина на голову ниже ее. Кайя в футболке и брюках цвета хаки, а та, вторая, – в западной одежде, но с хиджабом на голове, позади них – пустынный пейзаж. Тень от штатива фотоаппарата падает на землю перед ними, но тени фотографа не видно. Снимок сделан при помощи автоспуска. Вроде бы просто фото, но при взгляде на него, на то, как близко-близко друг к другу стоят женщины, возникало такое же чувство, что и при разглядывании фотографии детей на заднем сиденье автомобиля. Интимность.

Харри перевел взгляд на портрет высокого светловолосого мужчины в льняном пиджаке, сидящего за столиком в ресторане. Перед ним бокал виски, рука небрежно держит сигарету. Похотливый самоуверенный взгляд, направленный не прямо в объектив, а чуть выше его. Небось тот самый швейцарец из жесткой версии Красного Креста.