Нож

Добравшись до Сулеватна, Катрина Братт заехала на пустую площадку для отдыха, припарковалась и оглядела большое, покрытое льдом озеро, пытаясь хоть немного успокоиться. Когда ей удалось усмирить пульс, она вынула телефон и увидела, что ей пришло сообщение от Кари Бил, телохранительницы Дагни Йенсен, но решила прочитать его позже. Она позвонила Олегу и рассказала о том, что произошла авария и машина Харри свалилась в реку.

В трубке воцарилась продолжительная тишина. А когда Олег заговорил, голос его звучал на удивление спокойно, как будто случившееся не стало для него страшным потрясением, как ожидала Катрина.

– Это не несчастный случай, – произнес Олег. – Харри сам лишил себя жизни.

Катрина собиралась было сказать, что не знает, но потом поняла: это не вопрос.

– На поиски тела может уйти немало времени, – произнесла она. – Озеро еще покрыто льдом.

– Я приеду, – ответил Олег. – У меня есть сертификат водолаза. Раньше я боялся воды, но потом…

На мгновение стало тихо, и Катрина подумала, что связь прервалась. Но затем услышала долгий дрожащий вздох, и Олег продолжил говорить, борясь с подступающими рыданиями:

– …Харри научил меня плавать.

Она ждала. Вновь раздавшийся в трубке голос снова стал твердым:

– Я свяжусь с офисом ленсмана в Сигдале и спрошу, можно ли нам с поисковой группой понырять. А потом поговорю с Сес.

Катрина попросила Олега сообщить, если она может что-нибудь сделать для него, дала ему номер прямого рабочего телефона и отсоединилась. А потом откинулась на подголовник и заплакала.

Глава 42

Половина пятого. Последний клиент на сегодня. Эрланд Мадсен недавно обсуждал с одним психиатром, где проходит граница между терминами «клиент» и «пациент». Обусловлена ли она названиями их профессий, психотерапевт и психиатр, или же тем, принимает человек лекарства или обходится без них. Самому Мадсену невозможность выписывать рецепты иногда казалась помехой, особенно в случаях, когда он точно знал, что́ требовалось его клиенту, но был вынужден направлять его к психиатру, который знает намного меньше, чем он, скажем, о том же посттравматическом стрессовом расстройстве.

Эрланд Мадсен сложил руки. Обычно он поступал так, когда они с клиентом заканчивали обмен вежливыми фразами и собирались приступить к обсуждению того, для чего, собственно, и встретились. Он делал это на автомате, не задумываясь, но когда обратил внимание на этот ритуал, то провел небольшое исследование – и вот что выяснилось. Историки религии полагают, что данный жест пришел к нам из тех времен, когда пленников связывали стеблями или веревками, и, таким образом, сложенные руки постепенно превратились в символ подчинения. В Древнем Риме побежденный солдат мог сдаться и молить о помиловании, показав сложенные руки. Христианская молитва о милосердии, обращенная к всемогущему Богу, была, в общем-то, другой стороной того же самого явления. Значит, когда Эрланд Мадсен складывал руки, он подчинялся клиенту? Вряд ли. Скорее уж психотерапевт от имени клиента и от своего собственного подчинялся сомнительным авторитетам в области психологии и психотерапии и постоянно меняющимся догмам; точно так же священники, эти флюгеры теологии, просят свою паству отвергнуть вечные истины вчерашнего дня и принять сегодняшние. Но в отличие от священников, которые, складывая руки, призывали помолиться, Мадсен обычно говорил: «Давайте начнем с того, на чем мы остановились в прошлый раз».

Он дождался от Руара Бора кивка, а потом продолжил:

– Поговорим об убийствах. Итак, во время нашей предыдущей беседы вы назвали себя… – Мадсен заглянул в записи, – монстром. Почему?

Бор прочистил горло, и Мадсен увидел, что он тоже сложил руки. Неосознанное подражание – весьма распространенное явление.

– Я довольно рано сообразил, что являюсь монстром, – сказал Бор. – Потому что мне очень хотелось убивать…

Эрланд Мадсен пытался сохранить нейтральное выражение лица, не показывая, что ему очень хочется услышать продолжение, а, напротив, демонстрируя открытость, готовность слушать спокойно, не осуждая. Профессионал обязан скрывать любопытство, жажду сенсации, желание узнать занимательную историю. Но разве Мадсену не следовало признать, что он с особым нетерпением ждал именно этого сеанса, этого разговора, этой темы? Да, он должен вести себя соответствующим образом. С другой стороны, кто сказал, что ключевое переживание клиента не может быть развлечением для психотерапевта? И, хорошенько поразмыслив, Мадсен пришел к выводу, что это абсолютно правильно: все, что идет на пользу клиенту, автоматически должно вызывать любопытство у каждого серьезного психотерапевта, пекущегося о благе человека, который к нему пришел. А Мадсен был знающим и добросовестным специалистом. И теперь, когда он расставил причину и следствие в правильном порядке, он не просто переплел пальцы, но и прижал ладони друг к другу.

– Мне так хотелось убивать, – повторил Руар Бор. – Но я не мог. И поэтому считал себя уродом.

Он замолчал. Мадсену пришлось считать про себя, чтобы не прервать паузу слишком быстро. Четыре, пять, шесть.