Нуар

— А я, гражданин Гравицкий, прямо из вашей бывшей аптеки — из той, которая возле крепости, о-о-от… Мне сказали, что она самая лучшая.

Ричард Грай пожал плечами:

— Надо было меня предупредить. Там не все лекарства на витрине.

— Ничего, о-о-от… Мне сразу нужное нашли, чтобы, значит, дышать легче было. Вежливая девушка, блондинка, у нее родинка на щеке, о-о-от… Она меня почему-то за немца приняла.

Бывший штабс-капитан невольно улыбнулся.

— Это Лили. То есть, конечно, она Жозефина, но мне так привычнее. Мы с ней познакомились при весьма романтических обстоятельствах. Бошей она боится. Кажется, во Франции с этой девушкой не слишком хорошо обошлись… Майор, последний наш разговор был излишне нервным, вы всё трибунал поминали…

Сонник взглянул удивленно:

— Сами же виноваты, гражданин Гравицкий. Такой тон берете, о-о-от… что рука сразу к пистолету тянется. Я тоже потом вспомнил. Вы что-то говорили про биографию этого Тросси, о-о-от… Моя сотрудница вас тогда перебила.

— Вы меня перебили. А я хотел обратить внимание на одно странное обстоятельство. Непонятно, где Тросси родился. В одном документе сказано, что в Штатах, в другом — во Франции. Здешние полицейские — народ любопытный, начали рыть, но узнали лишь то, что впервые художник объявился в Италии, когда ему было тридцать пять лет. Это 1925 год, то есть, именно тогда он приплыл сюда на «Текоре». 18 марта Тросси зарегистрировался у местных властей, в Италии объявился месяцем позже… Ничего особенного не заметили?

Майор на миг задумался.

— Допустим, он жил в Америке. Потом узнал, что умер его отец…

— Именно! Если верить документам, Чезаре — незаконный сын графа Антонио Тросси, который скончался в феврале 1925-го. Они очень похожи, практически на одно лицо. Кстати, граф тоже был художником.

— Мистику ищите? — хмыкнул Сонник. — Книжек упаднических начитались, о-о-от… Понимаю, куда вы клоните. Тросси, значит, и сын, и отец и почти святой дух. Не слишком остроумно, гражданин Гравицкий, мои подследственные куда интереснее истории выдумывают, о-о-от… Особенно когда высшей мерой пахнет. Вы мне не про Агасферов, а про заговор расскажите. Чего ваш подельщик Тросси выдумал, с кем связан, особенно по линии немецкой разведки. Тогда и в самом деле разговор, о-о-от… у нас полезный пойдет.

Ричард Грай поглядел на собеседника с немалым интересом. Попка-то он попка, но, кажется, вовсе не дурак. Гнет свою линию, никуда не сворачивая, словно протокол под бомбежкой пишет. Свету ли провалиться, или ему чаю не пить?

— Майор, а что такое кьяроскуро?

Тот ничуть не удивился.

— Это, гражданин Гравицкий, слово такое, итальянское, если вам интересно, о-о-от… Гравюра на дереве, которая на обычный рисунок похожа, если, значит, кистью работать. Вы меня на умственность не проверяйте, все, что работы касается, я досконально отслеживаю, до самого, можно сказать, донышка, о-о-от… Вы бы лучше на мой вопрос ответили.

Бывший штабс-капитан, поискав глазами урну, точным движением отправил туда окурок. Проследив взглядом полет, кивнул удовлетворенно.

— Бинго!.. Это часть ответа. Чезаре Тросси, кем бы он ни был, не главный. Он лишь исполнитель, которого очень успешно завербовали. Догадываюсь, чем купили и даже когда. А в чем его особая польза, знаю точно. Тросси — очень хороший гравер, хоть художник так себе.

«Баритон», откашлявшись, промакнул платком рот. Улыбнулся.

— Под протокол сможете повторить? Только учтите, гражданин Гравицкий, тактику вы неверную избрали, о-о-от… Если Тросси не главный, то кто тогда? Ваша кандидатура, между нами, куда больше подходит. Вы же разведчик, о-о-от… Можно сказать, шпион почти с младых ногтей, вам бандой заговорщиков руководить прямо-таки на роду написано.

Ричард Грай только хмыкнул. Майор взглянул не без иронии:

— Не хотите? Ну, предложите кого-нибудь еще, о-о-от… Выбор, правда, не слишком велик…

Закончить мысль ему не дали. Выскочивший из дверей «ажан» призывно махнул рукой, а затем чуть ли не вприпрыжку начал спускаться по ступеням.

— За нами, — определил «баритон». — Наскипидарили-то служивого, о-о-от… Зашевелилось кубло!

На этот раз добирались долго. Сначала на второй этаж, почти к самому комиссарскому кабинету, потом свернули в небольшой коридор, спустились по крутой узкой лестнице, снова пошли коридором. Бывший штабс-капитан, прикинув, что где-то поблизости должна быть памятная ему котельная, невольно удивился — полицейское начальство не часто приглашало гостей в подобные закоулки. Значит, друг Даниэль желает общаться подальше от любопытных подчиненных. Коридор был практически пуст, только у дверей дальнего кабинета скучал крепкий малый в светлой форме.

Туда и направились. «Ажан»-сопровождающий, попросив обождать, нырнул в приоткрытую дверь и почти сразу же выскочил обратно.

— О! Наконец-то! Наши дорогие русские гости почтили своим посещением!..

На пороге стоял улыбающийся Прюдом. Усики — вверх, ворот мундира расстегнут, в руке — папироса.

— Заходите, заходите, господа! Мы тут по-домашнему, без чинов. Да-да! Рич, переведи господину майору.