Нулевая долгота

— О боже, — шептала она, — это Фернандо Мартиниш… Это он мучил меня и Мануэла. Что же делать, Саша? Что же делать?

Она резко отстранилась. Глаза сверкали решимостью.

— Надо что-то делать, — повторяла она, быстро расхаживая по комнате.

Было уже совсем светло и очень тихо. И без бинокля Фролов ясно видел, что перед ним вчерашний попутчик. И «мерседес» был тот же, на котором эти двое уехали из аэропорта «Портела».

А лодка уже причаливала к берегу.

Марианна быстро сказала: «Я бегу вниз, в телефонную будку, сообщить в КОМИКОН[17]». — «Я с тобой», — сказал он. «Нет, — остановилась она в дверях, — жди меня здесь». — «Я с тобой», — твердо повторил он. Она вернулась, подошла к нему вплотную, с мольбой смотрела в глаза. «Я ведь только позвонить, Саша. Всего на минуту». Потянулась, поцеловала в губы. «Они наверняка вооружены», — сказал он ей. «Конечно», — согласилась она. «Звони лучше в местную полицию», — предложил он. «Хорошо», — сразу согласилась она. Взяла со стола свою серебряную сумочку. «Все же я с тобой», — настаивал он. «Всего одну минуту, — просила она. — Подумай, что мы сделаем. Последи за ними». — «Мы можем их преследовать». — «Я вернусь через минуту», — повторила она.

Он видел, как с лодки сгрузили плетеную корзину, накрытую мешковиной. В таких рыбаки держат улов. Мартиниш отсчитал деньги. Рыбаки благодарили. Они сразу вернулись к лодке. Один сталкивал ее с берега, другой подгребал веслами.

Корзина была тяжелая, вероятно, очень тяжелая. «Квадратный» и Мартиниш с трудом несли ее по сыпучему песку.

«Наверное, оружие, — лихорадочно думал Фролов. — Но где же Марианна?»

Он посмотрел на часы: 4 часа 57 минут. Из-за моря вырвался пронзительной ясности свет. А те упорно тащили корзину.

«Где же Марианна?»

Фролов искал ключи от машины. Их нигде не было. Не было ключей и от квартиры. Он наконец вспомнил, что Марианна взяла сумочку. Он выскочил на балкон. Те уже поднимались по лестнице.

Внизу взвизгнул стартер зажигания, и заработал мотор. Те тоже услышали, на мгновение замерли, заторопились. Шум мотора отодвигался. «Неужели без меня?» — отчаянно подумал Фролов.

Он бросился вниз по лестнице, пробежал двор и увидел, как по набережной несется белый «форд».

— Марианна! — зачем-то закричал он.

Те поднимали корзину в багажник.

Резкий удар, скрежет, «мерседес» двинулся назад, накренился и боком рухнул вниз.

Он видел, как Мартиниш скатывается по лестнице, услышал жуткий вопль того, квадратного, придавленного «мерседесом».

Изо всех сил под гору бежал Фролов по набережной. «Только бы спасти ее!» — бешено билась мысль.

Из мотора «форда» валил дым. Дверь медленно открылась, и она шатко вышла, отходя в сторону.

— Марианна! — крикнул он.

И в этот миг раздался выстрел. Она медленно повернулась к стрелявшему и упала. Мартиниш поднялся, озираясь, увидел бегущего Фролова и выстрелил в него, но промахнулся. Хромая, он поспешил к воде, крича рыбакам:

— Сеньоры! Сеньоры!

Фролов поднял Марианну на руки, унося ее подальше от горящей машины.

— Я умираю, Саша, — прошептала она.

— Машенька, ты будешь жить.

— Я так устала, будто мне сто лет. Он зовет меня, Мануэл…

Она едва произносила слова, причем по-французски, но он понимал.

— Все будет хорошо, Машенька, потерпи, — утешал он, не замечая того, что говорит по-русски. — Потерпи немножко.

Он бережно опустил ее на землю. Сбросил пиджак, подложил ей под голову. Она была во всем послушна, устало прикрыв глаза. Неземное успокоение уже коснулось ее бледного прекрасного лица. Но он этого не заметил. Он торопился. Его страшило, что Жозе да Силва, или Фернандо Мартиниш, опять уйдет от расплаты.

Фролов пригнувшись, крадучись пересек набережную. Он сразу увидел того у самой воды, зовущего лодочников. «Сеньоры! Сеньоры!» — несся его отчаянный вопль.

Фролов побежал к лестнице, спускающейся на пляж. «Форд» уже горел. Он не думал, что машина может взорваться. У него в мыслях лишь было то, как открыть багажник «мерседеса» и вооружиться. «Квадратный» лежал со страшно выпученными глазами и вывалившимся языком. В этот миг Фролов услышал сирену. Он увидел армейскую машину, из которой выскакивали солдаты.

Фролов поднялся по лестнице на набережную.

Марианна лежала неподвижно, такая же, какой он ее оставил.

Он упал на колени, взял ее руку — пульса не было.

Он плакал.

Что такое жизнь? Что такое смерть? Что мы знаем о смерти? Только то, что это конец жизни? Конец всего, что мы сознаем, ощущаем и любим. Конец понятий, подвигов, рассветов, привязанностей, убеждений. Кому-то нравится сознавать, что жизнь не проходит бесследно. Пусть так думают все. Но Марианны Дебрэ больше никогда, нигде не будет. Не будет ее улыбки, доброй и ласковой. Ее заразительного смеха, звучавшего перезвоном колокольчиков. Ее ума, тонкого и быстрого. Ее синих глаз, излучавших радость. Ее рук. Разве жизнь — это плоть и кровь?

Фролов посмотрел на свои руки, на которых засохла ее кровь.

Разве жизнь так просто кончается? Выстрел ненависти — и конец? Почему люди стреляют друг в друга? Несовместимость мировоззрений? Проклятие убеждений? Вечная, неистребимая вражда?