Нулевая долгота

— Нет, завтра я не хочу, — жестко ответила она. — И вообще, Саша, нам надо с тобой серьезно поговорить. Я больше так не могу. Пойми: не хочу больше так и не могу. Пусть будет любая ясность. Я хочу жить нормальной человеческой жизнью. Я измучилась. Понимаешь?

— Понимаю, — вяло ответил он.

— Ничего ты не понимаешь! — возмутилась она и сердито продолжала: — Я начинаю думать, что между нами кто-то стоит. Я даже догадываюсь кто. Та француженка! Но я не могу в это поверить. Скажи: она?

— Не надо об этом, — попросил он.

— Почему же не надо?! Неужели это так?! Но это же безумие!

— Прошу тебя, не надо об этом.

— Но, в конце концов, имею я право на правду? На честность? В конце концов, имею я право знать?!

— Нет, — сказал он, — никогда!

— Ах, даже так! — возмутилась Людмила. — Ну что ж, Фролов, прощай!

Она стремительно бросилась к стоявшему поезду и едва успела влететь в закрывающиеся двери. Она не оглянулась.

Фролов устало побрел к переходу на станцию «Библиотека имени Ленина». Подавленный случившимся, подавленный всем.

…В Сесимбре начинался рассвет. Фролов вышел на балкон. Квартирка, которую снимала Марианна Дебрэ, находилась на седьмом этаже блочного дома-башни. Дом был построен у подножия горы, которая замыкала широкий песчаный пляж городка-курорта. От дома начиналась широкая асфальтированная набережная, поднятая над пляжем на несколько метров. Это было сделано для того, чтобы сдерживать свирепые зимние штормы. Набережная тянулась полукругом через старый центр города. Центр состоял из двух-, трехэтажных домов, выкрашенных в бело-желтый цвет. Заканчивалась набережная у противоположной горы, где также поднимались современные блочные башни. Все эти дома сдавались внаем, в основном иностранцам.

Из-за дальней горы струился свет. Поблекли звезды, луна потеряла глянцевитый блеск, а желтые фонари набережной казались жалкими свечами предков.

Величие света было грандиозным. В какие-то минуты весь беспредельный небесный океан стал осязаемо-видимым, а за далеким морским горизонтом появилась фантастическая зеленая полоса, и вот стали прорываться, полыхая, багровые языки, и пламя все разгоралось, очищая путь солнцу. И на фоне этого еще скрытого за горизонтом буйства огня и света плыла по черной воде рыбацкая лодка под обвисшим дерюжным парусом. Два рыбака напряженно гребли веслами, но лодка тяжело и медленно подвигалась к берегу.

В неправдоподобной тишине переходных минут от тьмы к свету Фролов удивленно услышал четкие хлопки автомобильных дверей. Он посмотрел на набережную и увидел двух мужчин, спускавшихся по ступеням на пляж. Они были одеты в длинные плащи и кепи — под рыбаков. Один был высоким, мощным, кого-то ему напоминавшим, а другой среднего роста, с широкими плечами, почти квадратный. У лестницы, прижатый к самому обрыву, стоял темный «мерседес». Издалека в неясном еще свете Фролов не мог разглядеть лиц этих странных мужчин, но непонятное беспокойство охватило его. Он пригнулся за перилами балкона, чтобы не быть замеченным, и неотрывно следил за ними.

Они шли не торопясь к самой воде, увязая в песке. У едва шевелящихся волн остановились. Высокий поднятой рукой поприветствовал тех, которые плыли в лодке. Один из гребцов в ответ тоже помахал рукой.

Высокий огляделся. Сначала он долго смотрел на противоположную гору, из-за которой струился свет, потом вдоль набережной и наконец медленным взглядом измерил дома-башни, с балкона одного из которых за ними следил Фролов. И хотя был еще неясный свет, Фролов увидел черную бороду и непропорциональное лицо… Жозе да Силвы. Он тревожно подумал: с чего бы это бразильский капиталист на рассвете на пустынном пляже Сесимбры поджидает одинокую лодку?

Фролов вошел в комнату. Марианна спала. Женщины, как и дети, прекрасны во сне. На лице легкая счастливая улыбка. Ей снился, видимо, хороший сон. Но она спала чутко, услышала его шаги.

— Ты что, Саша? — прошептала она, не открывая глаз. Она боялась разрушить приятное сновидение.

— Мне кажется, на пляже происходит неладное, — мягко сказал он, стараясь не напугать ее.

— Что происходит на пляже? — улыбнулась она безмятежно, не улавливая тревоги. Она открыла глаза, и они светились радостью. — Мне приснился такой хороший сон. Помнишь, как ты упал на пляже в Сочи, наступив на мяч? Это было так смешно! — И, все еще безмятежно улыбаясь, спросила: — Но о каком пляже ты говоришь?

— О здешнем, — не скрывая беспокойства, сказал он. — Сейчас на пляже Жозе да Силва, странный бразилец, с которым я летел в самолете. Никогда не думал, что опять с ним встречусь, а тем более на рассвете при столь необычных обстоятельствах.

Марианна вскочила, будто подброшенная пружиной, выбежала на балкон, тут же вернулась, подошла к шкафу, открыла, закрыла, потом выбросила вещи из чемодана, стоявшего на полу, наконец он увидел в ее руке театральный бинокль. Опять выбежала на балкон. Он поспешил за ней. Он увидел, как она бледнеет. Ему показалось, что она теряет равновесие. Она повернулась и упала ему на грудь, обвив шею.