Нужна ли пенсия коту?

— Слышь, отрок! А ты, поди, есть хошь? Пойдём-ка ко мне, я тебя покормлю, а потом мы придумаем, что такого сотворить, чтобы Болотник с носом остался! У меня тут кое-какие мыслишки на сей счёт имеются.

_____________________

Речка Истопница начало из топи берёт* — река вытекает из болота.

В гостях у водной нечисти

Выбора у меня особо и не было. Я встал и поплёлся за Баламутенем. Да и предложение закинуть в желудок что-то мне понравилось, чего уж там.

Жилище водной нечисти располагалось под обрывом у речушки. Лапой с перепонками меж пальцев Баламутень отодвинул ветки, скрывающие вход в пещеру, сделал приглашающий жест:

— Милости просим в наши хоромы!

Я испуганно замотал башкой — моя подростковая сущность в этот миг просто завопила от страха, парализуя конечности и язык, хотя старикан и твердил:

— А ты чего ожидал тут увидеть: дворец с палатами, квартиру со всеми удобствами? Деваться-то всё одно некуда. Шагай давай!

Ну, да башкой-то я понимал, что он правд, но победил-таки во мне подросток — я остался стоять как вкопанный. Баламутень похлюпал, булькая животом — это, видимо, на его языке означало добродушный смех. Затем сам шагнул внутрь, щёлкнул пальцами и — о, чудо! — внутри как будто бы зажёгся свет. Теперь и мой подросток решился войти в «хоромы» следом за хозяином.

Как ни странно, но внутри было сухо, чисто и вполне комфортно. В центре стоял стол из дерева, покрытый белой льняной скатертью с вышивкой по краям, вокруг разместились стулья с высокими резными спинками. Чуть поодаль стояли широкие лавки с матрацами, одеялами, подушками.

Пока я удивлённо озирался, хозяин с нескрываемым удовольствием и слегка насмешливо следил за моей реакцией.

— Антересно тебе, откуль у меня всё енто? Ну да, подарки от людей. От гостей, туточки побывавших. Довольны они остались потому как моим приёмом, вот и выразили таким манером свои чувствия. Бабы — оне ж чаво? Им жа всё одно, хто красотой ихней восторгаться будет: красавец-прынц али уродливый Баламутень.

Хозяин щёлкнул пальцами, и из углов помещения выползли всякие сущности — думаю, нечисть более мелкая, прислуживающая более сильной. Многоножки и многохвостки, скорпионы и раки, осьминоги и какие-то мелкие обезьяноподобные то ли насекомые, то ли водоплавающие, все размерами со среднюю дворняжку. Они засуетились, замельтешили туда-сюда, торопливо выставляя на стол кушанья, издающие умопомрачительные ароматы. Мысль о том, что они же и готовили эти яства, я постарался отогнать из головы — поесть было просто необходимо, а существа эти выглядели настолько отвратно, что вызывали рвотный спазм. Особенно жутко становилось, когда я начинал себе представлять сам кулинарный процесс.

— Не погребуй, паренёк, моим угощением! Присаживайся! Тут рыбка да грибочки, ягоды да коренья лесные, всё пользительное для человека. И для меня тожа...

Баламутень плюхнулся на стул со всего маху, тот слабо пискнул, но сдюжил. Пододвинув одно блюдо, нечисть приступила к трапезе, прямо руками разрывая огромную жареную рыбину и засовывая в пасть куски размером с мою ладонь. То, что не влезало, Баламутень подталкивал пальцем внутрь и помогал тем, что громко всасывал ртом воздух. Я, минуту поколебавшись, тоже сел за стол и принялся за еду. Ну да, есть пришлось тоже руками.

Надо отметить, что вкуснее я ничего в своей жизни не пробовал, хотя и прожил уже немало. Запивая рыбу компотом из ягод, я даже не мог определить, из чего он был приготовлен. Хорошо, что правила этикета тут не требовались, каждый ел так, как ему было удобно.

Через полчаса с ужином было покончено. Мы выползли из-за стола. Баламутень снова щёлкнул пальцами. Его слуги принялись убирать остатки трапезы, а мы перебрались на лавку — строить план вмешательства в веками установленный Болотником порядок жертвоприношения.

— Я так кумекаю, малец: приведёшь ты мне сюды свою сеструху. Да не кривись! Не стану я с ей баловаться, понимаю же, чё к чаму. Противу воли я никого и никады, знашь ли... Ну, ежели ж однова тока... Да то в счёт не стоит брать: она сама потом довольна была!

От приятных воспоминаний рот нечистого расползся в мечтательной улыбке, глазки прикрылись полупрозрачными веками... Но буквально на пару секунд. Баламутень тут же вернулся к основой мысли, а я продолжил внимательно его слушать. После трапезы он мне уже не казался столь же отвратительным, как при первой встрече.

— Значица, так: я наделю её способностью непотопляемости. Кады Болотник вцепится в яё, станет к сыбе на дно в топь ташшить, тады и облом ему выдастся. Не смогёт он совладать в девкой! О как! Придётся отступиться. Кажный год по его ж указу тока одну девку ему выставлять деревня должна. А коль ты сам олух — тут уж сельчане не в ответе. Втору никто яму вести не обязан. Ну, как?