Нужна ли пенсия коту?

— Ага, понял. Ну да, какую зверюгу любая девушка не спужается, енто так. И в светёлку запустит, и приласкать попытается. Оне ж, бабы, глупы до безобразия, никакого чувствия безопасности не мают. Им ба попушистее да поприятнее — они готовы на всё ради такой «прэлести». Давно уж мы, нечисть всяка, енто прочухали и используем вовсю.

Так и порешил Баламутень оборотить он меня в кота. И дать мне с собой заколдованную вещицу, которая в верёвочную лестницу сможет превратиться ровно в полночь.

— Времени, чтобы выбраться из терема на улицу, будет у Настёны немного. Надо до первых петухов успеть, иначе колдовство моё прахом пойдёт. Лестница на середине пути превратится... хотя тебе об том знать не положено! Да и ты сам... В общем, поспешайте там, долго лясы не точите. Хотя, в твоём кошачьем обличии у тебе и точить-то будет не нечем, мяу-мяу, ха-ха! — он снова поколыхал пузом, довольный своей шуткой. — Ну да, хватятся её вскоростях мамки-няньки, искать почнут. Туточки она им околь ворот и встренется. Токмо не боись, бить её никто не решится, поскоку Болотник любит девиц гладких да чистых, без синяков и ран. Так что девицу твою никто пальцем не тронет, ну, пожурят малость — а как без этого. Так что, согласен ты в кота оборотиться?

В моей практике опером всяко бывало. В кого я только не превращался: и в спортсмена, и в торгаша, даже старухой, а раз и девушкой в юности наряжался. Но вот котом мне быть ещё не довелось... Собственно, если честно, не очень-то и хотелось. Но если дела ради... то придётся. И я согласно кивнул.

Мой позор

Верёвочную лестницу Баламутень сначала сотворил из осоки, затем уже, вторично, превратил в ошейник, который на кнопочку застёгивался. Я должен буду в нужный момент когтём поддеть его и скинуть на пол — он тут же станет лестницей. Ну а вот способ, как общаться с Анастасией, мне надо ещё придумать: говорить мой кот не умел от слова «совсем».

— А ты знашь, где твоя Настёна в тереме хоронится? Куды тебе к ей шастать надобно? — поинтересовался Баламутень.

Я задумался, перебирая подслушанный разговор мальчишек на берегу. Каждое словечко постарался припомнить... Ага, вот оно, вспомнил! Не совсем, стало быть, маразм надо мною верх взял.

— Сеструха сказывала, что в тереме есть мезонин, вроде бы там девку и держат. Но как внутрь особняка пробраться? Вот в чём вопрос... Стены там гладкие, а я не альпинист ни разу, на минуточку, — забывшись я стал рассуждать вслух.

— Альпинист — енто хто ж такой? Из наших будет, со способностями, аль как? — встрепенулась водяная нечисть.

— Ну, почитай, что так, — не стал я вдаваться в подробности. Но впредь решил за языком своим следить строже.

— По стене ты точно не взберёшься, ках ба ни пыжалси. Стены там каменны, гладко чищенны камнетёсами. Когтями кошачьими не зацепиться. Зато коло угла хоро

м ветла растёт. По её стволу наверх вкарабкаешься — енто ты сумешь, кот ить как-никак. Опосля по ветке пройдёшь и аккурат на выступ попадёшь. Уж зачем он там — неясно, но имеццо. Человек по няму не пройдёт, а вот кот — запросто. Ежели прозор у девки будет открыт — тебе и беды мало, сиганёшь в него и бушь таков. Волокитно, ежели он на запоре окажется... Тады даже не знаю, чем тебе и помочь.

Я догадался, что прозором тут называют окно. Да и что бы тут не догадаться? То, во что озирают окрестности. Однако мне взгрустнулось от предложенной перспективы. Не попасть внутрь, когда уже всё так здорово продумано — обидно будет. Но я не стал сейчас забивать себе голову этим: проблемы надо решать по мере поступления. Сейчас по плану — это превратиться в кота и добраться до барского поместья.

— Ладно, хватит тут стращать меня. На месте разберусь, как поступить. Начинай уже колдовать, что ли.

— Ух ты, нетерпеливый какой! Ну, давай начнём, коли так.

Баламутень вытащил откуда-то с полки банку с мутной водой, видимо, отвар каких-то трав, брызнул на пучок осоки болотной, что-то шепнул — та закрутилась, стебли стали переплетаться, и вот уже лесенка валяется на полу, новёхонькая, будто только что из лавки. Затем нечистый сущь брызнул отваром уже на лестницу и просто дунул — та скукожилась, будто бы от огня, и приняла вид ошейника для кота.

После этих манипуляций он уже брызнул на меня... Сразу всё вокруг закружилось, тошнота подкатила в горлу, и я вырубился. Правда, ненадолго — довольно скоро пришёл в себя.

— Ты как себя чувствуешь, малец? — булькнул Баламутень.

Я хотел ему ответить, что сейчас уже более или менее неплохо, но... только жалобно мяукнул. Что, уже всё? Оборотился Пашка Барков в котяру? Так быстро? Меня в бытность опером в старуху и то дольше обращали. А уж в девушку, так вообще часа четыре потратили. А тут бац — и вот ты уже ушастый шерстяной комок с хвостом и когтями.

Баламутень нацепил мне на шею ошейник. Пробовать его перевоплощать мы не стали, время уже поджимало. Нечистый выпустил меня за дверь, и я понёсся со всех ног... простите, со всех лап в сторону барского терема.