О благодеяниях

[1] Прекрасно, на мой взгляд, у поэта Рабирия восклицает Антоний[317], когда видит, что его счастье переходит к другому[318] и что ему ничего не осталось, кроме права умереть, да и то лишь в том случае, если он скоро этим правом воспользуется. «Мое имение (восклицает он) составляет все то, что я раздарил!» О, сколько бы он мог иметь, если бы пожелал! Это богатство верное, оно пребудет в одном месте при всевозможном изменении человеческого жребия; чем его будет более, тем оно менее станет привлекать к себе зависти. Что ты бережешь его, как будто свою собственность? Ты ведь только управитель. [2] Все, что заставляет вас, надменных и превознесенных над человечеством, забывать о своей бренности, что вы храните вооруженные за железными запорами, что из чужой крови похищенное вы защищаете своею, ради чего выводите флоты для окровавливания морей, ради чего разрушаете города, не зная, сколько стрел приготовляет судьба для противников, ради чего, после стольких нарушений уз родства, дружбы и товарищества между двумя враждующими, потрясена была вселенная, – все это не ваше! Оно находится у вас в виде залога (depositum) и внезапно устремится к другому господину: всем этим будет владеть враг или преемник ваш, враждебно к вам настроенный!

[319] [3] Ты спрашиваешь, как это сделать своею собственностью? Отдавая в дар!

Итак, заботься о своем имении и приготовляй себе верное и неотъемлемое обладание им, стараясь сделать его не только более ценным, но и более безопасным. [4] То, на что ты смотришь с уважением, обладая чем ты считаешь себя богатым и сильным, – слывет под низким именем. Оно называется: дом, слуга, деньги, а когда ты это подарил, то оно уже будет благодеянием.

Глава 4

[1] «Ты утверждаешь, – говорят (нам), – что иногда мы не бываем в долгу за благодеяние у того человека, от которого это последнее получили, следовательно, оно у нас отнято».

Много бывает такого, благодаря чему мы перестаем быть в долгу за благодеяние: перестаем не потому, чтобы это последнее было у нас отнято, но потому, что оно осквернено.

Кто-нибудь защитил меня перед судом, но он в то же время (при помощи насилия) нанес моей жене постыдное оскорбление. Он не отнял благодеяния, но, противопоставив ему равносильное оскорбление, тем самым освободил меня от долга; и если он причинил более оскорбления, чем ранее принес пользы, то не только прекращается благодарность (за благодеяние), но как скоро оскорбление перевешивает в сравнении с благодеянием, то представляется и свободное право мстить и жаловаться; таким образом, благодеяние не уничтожается, а превозмогается (обидою).

[2] Что же, разве иные родители не бывают настолько жестоки и преступны, что законным и справедливым представляется от них отвращаться и отказываться? Ужели же отсюда следует, что они отняли то, что дали? Вовсе нет, – но беззаконие последующих времен уничтожило заслугу всего прежнего исполнения долга[320]. Уничтожается не благодеяние, но благодарность за благодеяние, и является в результате не то, что я не имею благодеяния, но то, что перестаю быть за него в долгу. Так, например, кто-нибудь поверил мне в долг денег, но он же зажег мой дом; долг уплачен моим убытком: я не возвратил ему долга, но тем не менее не состою у него и в долгу. [3] Точно таким же образом и этот: отнесшись ко мне с некоторою благосклонностью, с некоторою щедростью, но после того с многою гордостью, обидою, жестокостью, он поставил меня в такое положение, что я в отношении к нему становлюсь совершенно свободен, как будто ничего и не получал. Он осквернил свои благодеяния. [4] Не имеет прав на своего колона[321]

, хотя бы и продолжал оставаться в силе контракт[322], тот, кто потоптал его жатву, подрезал его виноградники: не имеет прав не потому, что уже получил условленное, но потому, что достиг того, чтобы не получать. Так, кредитор часто оказывается повинным перед своим должником, как скоро при другом обстоятельстве он отнял у него более того, сколько взыскивает по долговому процессу. [5] Ведь между кредитором и должником сидит судья, который может сказать: «Ты поверил в долг денег, но что же из этого? Ты зато увел скот, убил его раба, владеешь тем участком земли, которого не покупал; после произведения сравнительной оценки уходи должником ты, который пришел кредитором!».

Между благодеяниями и обидами также ведется счет. [6] Часто, говорю я, благодеяние остается в силе и за него не бывают в долгу: это в том случае, если того, кто оказывает его, стало преследовать раскаяние, если он назвал себя несчастным за то, что дал, если, давая, он вздыхал, хмурил лицо, думал, что потерял, а не подарил, если он дал ради своей собственной пользы или, по крайней мере, не ради моей, если он не переставал издеваться, хвалиться, всюду хвастаться и делал дар свой горьким. Благодеяние остается в силе, хотя за него и не бывают в долгу, подобно тому как некоторые капиталы, относительно которых право суда не предоставляется кредитору, считаются находящимися в долгу, но не вытребываются по суду.