О чем молчит ласточка

Они задержались в сквере еще на час. Прогуливаясь по тенистой аллее, вышли на небольшую площадь, что раскинулась перед зданием спорткомплекса. В усадебном двухэтажном доме с колоннами, судя по афишам-объявлениям, работали секции борьбы и художественной гимнастики для детей. Юра травил байки из юности – как гонял по этой площади на велосипеде с ребятами со двора, как лазил по трубам и однажды, не удержав равновесия, свалился в заросли крапивы.

– Дня три у меня все чесалось. Вообще все и везде! – смеялся он.

Этот сквер все еще пользовался популярностью у подростков. Они, как и в Юрином детстве, гоняли по асфальтированной площадке возле входа в спорткомплекс, но уже не на велосипедах, а на скейтбордах.

Отдохнув в тени, они отправились дальше, к Юриной школе.

– А здесь, кстати, Маша училась! – сказал Юра, указывая пальцем на громаду тринадцатой школы.

– А вот и нет. – Володя помотал головой. – Она училась в восемнадцатой, а в этой Женя был физруком.

– Ой, и правда. Ну не все же мне помнить… Главное – не забыть, в какой учился я сам!

Юрина школа располагалась чуть дальше. Но, не дойдя до нее, на перекрестке Юра остановился и уставился на забор, который скрывал от глаз старое трехэтажное здание.

– Это же театр Муссури! Что с ним стало?

Володя вскинул голову – за ограждением, разрисованным и обклеенным объявлениями, виднелось полуразрушенное строение, еще хранящее следы былой роскоши. Но теперь оно больше пугало, чем восхищало: отколотая желтая плитка, торчащие из окон деревяшки, осколки лепнины, провалившийся внутрь купол.

– Театр музкомедии переехал на ту улицу, – пояснил Володя, указывая себе за спину, – давно уже. А это здание признали аварийным, оно часто горело. Слышал, буквально осенью его тушили в очередной раз.

Повернувшись, Юра рассеянно посмотрел на Володю.

– Я каждый день мимо в школу бегал, у меня окна кабинета сольфеджио на него выходили… Такое величественное здание, красивое, я вечно его разглядывал, когда скучал на занятиях…

Володя развел руками.

– Ну а сейчас это пристанище бомжей и подростков, которые любят шататься по заброшенным местам. Слышал, коллеги обсуждали, что последний пожар случился как раз из-за них – жгли костер прямо на сцене.

– Ну, может, отреставрируют. Это же памятник архитектуры.

Юра вздохнул, еще раз окинул печальным взглядом старый театр и свернул в переулок.

Территория его школы пустовала, но, несмотря на выходной день, из приоткрытого окна на первом этаже лилась стремительная мелодия – скрипка. Юра взмахнул пальцами в такт музыке, промычал мотив себе под нос.

– По субботам здесь тоже идут занятия? – спросил Володя.

– Ну, когда я тут учился, не было… Может, дополнительно кто-то занимается? Эх, это же Паганини, двадцать четвертый каприс. Как же я ненавидел играть его на пианино.

– Почему?

– Не получалось. Я с самого начала, как только мне задали разучивать, просто возненавидел этот каприс. Он написан для скрипки! Ты слышишь? Он же просто сумасшедший, с безумными скачками! А скорость? Он заточен под смычок! А его переложили на клавиши. Я так психовал… Пальцы буквально в узел завязывались во время игры, я постоянно сбивался. А он еще из нескольких частей состоит, и каждая со своим размером. Ой, это просто кошмар моего детства… – Он задумчиво хмыкнул и подытожил: – Придем домой – надо будет попробовать сыграть…

Володе нравилось слушать Юру, особенно когда он, мечтательно глядя в никуда, говорил так вдохновенно. Но в этом дворе в голову навязчиво рвались собственные воспоминания.

Здесь Володя познакомился со Светой. Именно во дворе Юриной школы произошла встреча, которой не должно было быть.

Что привело Володю к этим стенам? Ведь тогда он точно знал, что Юры давно нет в Харькове. Во всем виновата случайность – однажды, проходя мимо, он услышал звуки пианино, доносящиеся так же, как и сегодня скрипка, из окна первого этажа. Быть может, тогда играли этот же самый двадцать четвертый каприс Паганини. Володя остановился неподалеку – просто послушать. Прикрыл глаза и на одно мгновение позволил себе представить, что играет не кто-нибудь, а Юра, что робкая летящая мелодия струится из-под его пальцев. И в тот момент на какую-то долю секунды ему показалось, что стоит обернуться – и из дверей школы выйдет Юрка, радостно помашет ему рукой и побежит навстречу. Но, обернувшись в реальности, Володя увидел взрослую девушку в черном брючном костюме.

– Ты кого-то ждешь? – просто спросила она – без приветствия. Володя пригляделся к ней – вздернутый нос, короткая стрижка с налаченной челкой, не по моде скромный макияж.

– Да, – не раздумывая, сказал он, но тут же исправился: – То есть нет.

– Так да или нет? – Она удивленно изогнула бровь.

– Не знаешь, кто это играет? – зачем-то спросил Володя.

– Судя по качеству игры, явно не преподаватель, – улыбнулась она. – Кто-то из учеников. Там класс фортепиано.

В ответ Володя лишь многозначительно промычал. А она не сдавалась:

– Точно никого не ждешь? Ты скажи, я могу позвать…

В реальности Юра щелкнул пальцами перед его носом.

– О чем задумался?

Володя моргнул.