О кораблях и людях, о далеких странах

- А меня - Руди, - говорит Руди с небольшим поклоном. Но тут же ему самому становится смешно, и он добавляет: - я с немецкого парохода. В Африку идем.

Медленно они шагают между красиво раскинувшимися садами. Порою черноволосый парень оглядывает свою разорванную одежду.

- Таких, как я, ты небось никогда и не видел? - спрашивает он наконец.

И Руди впервые прямо смотрит на него. Увидев темные, словно в лихорадке горящие глаза, он немного робеет.

- Нет, - отвечает он несколько грубовато. Но его почему-то влечет к этому незнакомому парню. И он добавляет: Жорж.

Возле полуразрушенной стены Георг останавливается и садится на камень. Руди опускается рядом. Старое оливковое дерево распростерло над ними свои могучие ветви, словно руки. Георг закуривает и предлагает сигарету Руди. Тот качает головой. Прикрыв глаза, Георг начинает рассказывать. И Руди слушает. Он слушает страшный рассказ о жизни Георга.

2

Ра-та-та, ра-та-та, ра-та-та -стучат колеса поезда.

Над зелеными горами нависло небо. Ветер раскачивает высокие ели, и кажется, будто они своими острыми вершинами хотят разорвать низко ползущие облака. По окнам стучит дождь.

Ра-та-та, ра-та-та! - поезд идет на запад. Худой загорелый мальчик прижимает лоб к стеклу.

- Страсбург! - говорит хрупкая женщина, сидящая рядом со своим мужем в купе.

- Наконец-то! - восклицает мужчина и закуривает сигарету. Он подходит к окну и опускает его. В купе хлещет дождь.

- Альберт! Закрой, что ты!

- Хочу подышать свежим воздухом! Воздухом!

Женщина тоже встает, потягивается и подходит к окну.

Дождь бьет ей в лицо, но она смотрит на мужа и улыбается. От этого она сразу делается моложе своих сорока лет.

Мужчина закрывает окно:

- Ты все еще боишься?

- Теперь нет.

А поезд все стучит и стучит: ра-та-та! ра-та-та! Германия осталась позади. Поля, деревни, далекий лес - это Франция!

День подходит к концу. Перед самым закатом солнце еще раз выглядывает из-за туч. Ветер шумит за стеклом, а мальчик все не отходит от окна.

- Далеко еще до Испании?

- Послезавтра вечером будем в Саламанке.

За окнами ночь. Женщина склонила голову на плечо мужчины. Она не спит.

- Думаешь, тебе удастся восстановить свою практику?

- Не бойся, мы еще вернемся! Но сейчас нам нельзя было больше оставаться. Сама же знаешь: доктора Вагнера они арестовали прямо в постели. А ведь он даже не был членом партии.

Женщина встает и прикрывает пледом мальчика, лежащего на скамье.

Колеса все стучат и стучат: ра-та-та! ра-та-та!

Саламанка. Лето 1936 года. Словно лихорадочное дыхание проносится Жаркий ветер по улицам города. Толпы людей. Они кричат, размахивают руками. Ревут грузовики с орущими фашистами. Они пьяны, и в руках у них винтовки. Перед железнодорожным мостом через Тормес - баррикады. Тормес узок, как ручеек.

- Где же республиканская полиция?

Газетчики выкрикивают: "Марокко в огне!", "Франко! Франко!"

- Неужели и здесь теперь начинается? Альберт! Не прошло и двух лет! Скажи, скажи мне!

Мужчина обнимает маленькую женщину, целует ее и говорит:

- Не плачь! Все это пройдет, как чудовищное наваж дение. Это должно кончиться, и я вернусь.

- Ты уезжаешь?

- Да, я нужен там...

- А мне ты не нужен? А мальчику, нашему сыну?

Мужчина вытирает ей слезы.

- Нет, вам нельзя здесь оставаться, - говорит он. - Поезжайте в Мадрид. Вот тебе адрес. Мадрид выстоит.

- И ты все знал, Альберт? Почему же ты ничего не сказал мне?

- Вот ты опять дрожишь, Ганна. Видишь ли, этого я больше всего и боялся. Боялся твоего страха.

В комнату входит мальчик. Он говорит:

- Казармы горят! - Он подходит к выключателю. - И тока нет! Неужели фашисты и сюда придут?

- Сегодня ты можешь не ходить в школу, Георг, но выходить из дома тебе тоже нельзя. Для детей это очень опасно.

- Мне уже шестнадцать лет, отец.

Отец улыбается:

- Ну, хорошо! Тогда оставайся за старшего в доме и не впускай сюда никого.

- Ты уходишь?

- Но я вернусь.

Мадрид - осажденная крепость. За Мансанаресом уже стоят вражеские пушки. Почти каждый день бомбежка. Тявкают зенитные орудия, свистят бомбы. Дома рушатся, засыпая жалкие переулки и кричащих людей. Это чужие самолеты бомбят город.

- Итальянос! Аллеманос! *

У немцев пикирующие бомбардировщики. Словно камни, они падают из облаков и воют, страшно воют. Крик ужаса поднимается над улицами.

Предместья изрыты окопами. Грохочут пушки, фашисты рвутся через реку. Женщины и дети дрожат. Неужели марокканцы прорвутся? Матери пугают детей: "Если ты не будешь спать, придет мавр и заберет тебя!"

Газетчики кричат: "Фашисты в Толедо! Франко в Саламанке!.."

* Итальянцы! Немцы! (исп.)

Маленькая женщина и вытянувшийся загорелый паренек с темными глазами работают в госпитале. Отец ушел врачом на фронт, в Интернациональную бригаду.

Бинты становятся твердыми от засохшей крови и гноя.

Георг уже многие месяцы не видит отца. Все время у него перед глазами кровь. Он слышит стоны раненых. Иногда его навещает мать, но она уже не плачет. Нет, она уже не дрожит. Но в волосах ее появились серебряные нити.