О культуре и не только

Казалось бы, Барто – вот она, совсем рядом. Из нашего детства, которое было вчера. Меж тем ее собственное детство – вчерашняя революция 1905-го. Аккурат в день рождения Ганны Воловой, только в том же, 1905-м, бомбист Каляев убил генерал-губернатора Москвы, великого князя Сергея Александровича.

Отец Ганны был преуспевающим ветеринарным врачом. По всей вероятности – выкрестом. Имя в своей московской жизни носил – Лев Николаевич и поклонялся тезке, графу Толстому. Будущая Барто прожила на свете почти четыре общих года с великим старцем. На его книгах и воспитывалась.

Советская детская литература – вплоть до Крапивина – была по сути христианской. Агния Барто не исключение. Трудно не заметить, насколько часто в ее стихах встречается слово «душа». «Надя, где твоя душа? – говорит бригада. И орешки шелуша, Надя молвит не спеша: – Для чего же мне душа? Больше всех мне надо?» А помните, где жил Вовка – добрая душа? В Загорске. Бывшем и теперешнем Сергиевом Посаде.

Стихи Барто настолько просты, что до сих пор ведутся споры: была ли она значительным поэтом? Подумаешь: «Наша Таня громко плачет»… Меж тем не случайно эти четыре строчки стали предметом несметного количества пародий. От вульгарного «сдашь бутылки – купишь мяч» до гламурного «не утонет в речке клатч»; от подростковой чернухи в духе Гай Германики («Мало было неудач – уронила в речку мяч») до краткого гида по мировой философии («Тихо, Таня, – учит дзен, – мяч покинул мира плен»).

Барто создала идеально симметричную конструкцию и заложила ее в сознание многих поколений как матрицу. «Нашу Таню» знают все.

Даже когда Агния Барто пишет про мальчиков, это все-таки преимущественно для девочек.

Мудрый Самуил Маршак, с которым у Барто доходило до открытых конфликтов, универсален. Вечно 13-летний Сергей Михалков, особой дружбы с Барто не водивший, говорил с миром от имени мальчишек. Психоделика, подписанная псевдонимом «Корней Чуковский», вообще рассчитана на зрелый интеллект.

Кстати, в известной кампании борьбы с «чуковщиной» отметилась и Барто. Детская литература разжигала страсти не по-детски…

Барто – это поэзия девичья, если хотите – девчачья. Предельно женственная: юбочки, ленточки, «у москвички – две косички, у узбечки – двадцать пять». Нежная – по отношению к мамам, старикам, малышам. Сентиментальная: «Все равно его не брошу, потому что он хороший» – лозунг девочек любого возраста…

Даже сатира, чей воспитательный эффект детские поэты ценили весьма высоко, больше удавалась Барто в «женских» сюжетах. Какой-нибудь Копейкин («Что ты мне за это дашь?») или «странный мальчик по прозванью Напоказ» – это только схема отрицательной поведенческой модели с последующим ее разоблачением. А лентяйка Катя, начинающая стерва Любочка, две санитарки, четко распределившие обязанности («Тамара лечит, я реву»), болтунья Лида («драмкружок, кружок по фото») всем нам – как давние подружки. Вот-вот столкнешься с ними на «Одноклассниках.ру». Девочки взрослеют – Барто не устаревает. «Без конца вздыхала Клава: – Если б я была кудрява…» Тут, конечно, Пушкин слышится, но еще и «почему они не вьются у порядочных людей?».

Стихи Барто – это сугубо женское представление о мировой гармонии. И чисто женское стремление к таковой.

Мальчишкам необходимо разобрать мир по винтику, чтобы посмотреть, как он устроен. Девочки приходят и возвращают все на свои места. Мальчишки действуют как захочется, девочки твердо знают, как надо.

Барто – очень правильная, и ее «морализаторство» при воспитании мальчиков вряд ли пригодно, зато для становления девочек абсолютно незаменимо.

Сама Агния Барто растила и сына, и дочку. Старшему, Гарику, к началу войны исполнилось четырнадцать. Вместе с мамой, отчимом, ученым-энергетиком, и младшей сестрой Таней он уехал в эвакуацию – в Свердловск. (Там Барто свела знакомство с Павлом Бажовым и получила специальность токаря второго разряда.)

В 1944-м семья вернулась. За несколько дней до Победы 18-летний Гарик катался на велосипеде по родному Лаврушинскому переулку, попал под грузовик, умер мгновенно…

Женская природа Барто не позволила ей ни закрыться, ни озлобиться. В 1947-м появилась поэма про детдом «Звенигород». В середине 60-х возникла программа «Найти человека» на «Маяке»: дети и родители, разлученные войной, искали друг друга по ничтожным приметам, крохотным обрывкам: родинка на плече, собаку звали Джульбарсом, деревья были большие…

Собирать эти крохотки с женской скрупулезностью и горьким опытом взялась Барто. 927 семей в России любят ее не только за книжки – они обязаны автору «Нашей Тани» своим воссоединением.

Барто – из того времени, когда детей любили без материального стимулирования. Заботились об отдельном ребенке, а не о росте детского поголовья в целом. Вот безмятежный довоенный «Подкидыш» (авторство сценария Барто поделила с Риной Зеленой, а тараторка-домработница, впоследствии сыгранная Зеленой, жила в доме Барто). Фильм про то, как в стране не хватает сирот. На одну заблудившуюся девочку – сразу столько охотников.