О людях и зверях

Спустившись немного вниз главной дорогой, Елена Александровна свернула в малоприметный переулок, где достоинства города кончались ровненькой асфальтированной полоской. Мы последовали за ней. Среди выбоин, тусклых бархатцев, одинокого захолустного вагончика, переделанного под забегаловку с водкой и мороженым, выросла советская пятиэтажка, обросшая кое-где утеплителем и пластиковыми окнами. Во дворе, на старой перекрашенной десятки раз лавочке сидела женщина с коляской – неотъемлемая часть любого дворика любого городка. Она ритмично пошатывала люльку с малышом. Он затихал, хныкал все тише и тише, а потом и вовсе замолчал. Или уснул. Или упал в обморок от бесконечного укачивания.

– Слава Иисусу Христу! – кивнула Елена Александровна молодой маме.

Та улыбнулась, искренне ответив:

– Слава навеки!

– Скажите, здесь все так здороваются? – поинтересовался я, пока мы поднимались лестницей.

– Большинство. Это ж запад, – просто ответила Елена Александровна.

Ее квартира оказалась на последнем этаже. Трехкомнатная, похожая на нейрон: коридор в центре всего помещения, а от него в разные стороны отростками отходили комнаты, санузел и кухня с примыкающим балконом. Пахло тридцатилетней давностью, настенными коврами, пенсионерами и жареной картошкой, особенно коврами, хоть их я не наблюдал. Сбросив рюкзаки в маленькую комнатку слева, я быстро умылся и вернулся в строй.

– Ну что, на поиски приключений?

– Молчи, – пихнула меня локтем Рина. – Ты же знаешь, как оно у нас бывает.

– На все воля Божья, – заметила Елена Александровна. – Если вы здесь, значит для чего-то это нужно. – Она развернулась в противоположную от выхода сторону.

– А вы куда? – удивился я.

– На голодный желудок никто не пойдет.

Возражений она так и не приняла.

Вышли мы часа через полтора, не меньше. Плетясь неизвестной нам дорогой, она набрала какую-то женщину, минуты три расспрашивала как ее спина и только под конец разговора спохватилась:

– Так скажи, квартиру может сдаешь свою на Купичвольской? Что? Нет?.. Военные?.. Ты что, хорошие молодые люди… да, тоже военный, но не такой, как те были, не переживай… да ладно тебе… точно нет? А кто тогда… ага… ага… А она сейчас дома? А ну выгляни… Есть? Прекрасно, тогда мы к ней. И тебе пусть помогает… Слава навеки!

Оставив позади то ли православный, то ли католический храм, возвышавшийся над двумя супермаркетами – первыми по посещаемости местами – золотистыми куполами, мы подошли к мостику, соединяющему новые Мостки и старые. Хотя, различить новизну мог разве что ювелир, так как невооруженный глаз видел только разруху.

Мимо нас проехала девочка лет десяти на огромном велосипеде, явно родительском. Слишком высокое сиденье не позволяло ей спокойно крутить педали, от чего девочка изгибалась как могла. Неудобно, но быстро. К тому же, на нехилую встряску по мосту она не обратила ни малейшего внимания, в то время как Рина вцепилась в мою руку бульдожьей хваткой. Естественно, плюхнуться в брызжущую «кристальной чистотой» Рату означало закончить день мучительным плаваньем, если не превращением в психопата с манией нарциссизма, так как химикатов в реке наверняка для этого хватало. А упади мы вдвоем, и на Хэллоуин – если его здесь праздновали – не довелось бы наряжаться Харли Куинн и Джокером. Костюмы и так были бы готовы.

– Входим в старые Мостки, – очнулась Елена Александровна.

– А чем они от новых отличаются? – невольно поинтересовалась Рина.

– Обменом валют, – отмахнулась женщина.

Больше о переменах мы не спрашивали.

Пять минут спустя, огибая реку по берегу, наслаждаясь видом купающихся в водорослях детей, гладких животов моржей      -рыбалок, развалившихся у пикникового костра, и, на наше удивление, нескольких проплывающих байдарок, в которых люди сражались с соблазном треснуть кого-нибудь из ребятни веслом по голове, мы остановились у длинного, но узкого участка земли. Через тридцать метров он оканчивался старым ухоженным домом, на крыльце которого записывала в память мир незнакомая бабушка. При виде Елены Александровны она расправила подол юбки, привстала, кряхтя, и направилась перевальцем к нам, то и дело хватаясь за спину.

– Леночка! Как вы быстро!

– А ты думала!

Они обнялись и держали друг дружку под локти чуть ли не до конца разговора.

– Вот твои голубки? Приехали на службу, да? – говорила старушка, улыбаясь.

– Да, – я почтительно кивнул. – Ищем жилье.

– Ой, ой, понимаю… сейчас это сложно. Многие на грабли становятся, впуская военных. А больше здесь никого нового и не появляется.

– С чего бы это… – тихо буркнула Рина.

– Проведи нас, Ивановна, если свою сдавать не хочешь.

Ивановна покраснела, насколько это виднелось на сморщенном, как апельсиновая кожура, старушечьем лице, передергала все пуговицы на теплой вязаной кофте. Нервничала.

– Почему сразу не хочу?.. – произнесла она. – Просто Миша… сама знаешь…

– Знаю, – твердо сказала Елена Александровна, отпуская наконец-то локоть подружки. – Так что не точи лясы, а проведи нас хозяйством своим. Людям на что-то рассчитывать надо.