О людях и зверях

Никого. Совершенно. Что оставалось делать? На работу я взять его не мог, оставлять здесь тоже жалко было: по его неопределенному взгляду, я побоялся, что он снова где-нибудь застрянет. На умного, котенок, к сожалению, не смахивал.

– Что ж, – вздохнул я и с горечью поставил его на землю. – В следующий раз, малыш.

Пучеглазый проводил меня до конца гаражей, потом в его кошачьем сознании щелкнул тумблер, и он принялся яростно вылизывать застрявшую лапу.

Я вышел на ухабистую финишную прямую, помахал незаметно котенку рукой, улыбнулся тому, что день начался с удивительных приключений, о которых захотелось рассказать Рине. Но это попозже – из-за ее проблем со сном ночи выдаются тяжелыми время от времени.

В оба направления мигали вечно-желтым светофоры. То ли чинить его никто не спешил, то ли посчитали что автомобилисты осторожнее будут ездить – кто его знает. Факт оставался фактом: на светофор обеим сторонам было плевать. Пусть хоть мигает, хоть непрерывно светится или пусть даже саундтреки к фильмам исполняет – на скорость светофор никак не влиял, а иногда подстегивал проскочить как можно быстрей.

Я спокойно перешел дорогу и уже приготовил душещипательную историю о спасенном котенке, от которой пузатый прапорщик пустит по складкам скупую слезу и прикажет зайцам немедленно меня пропустить, а чтобы начальство не ругалось – перевести настенные часы на двадцать минут назад, и получится то, что надо. Но, как выяснилось, мы предполагаем – бог располагает.

Турникет горел зеленым, прапорщик одним глазом сны досматривал, зайцы мечтали о капусте на пунктах пропуска. Преодолел я контрольно-пропускной пункт центра обучения служебных собак в лучших традициях стелса, то есть у всех на виду. Оказывается, подобная схема работала на ура, особенно там, где система защиты должна быть на высшем уровне.

И что? Почти девять, а меня еще никто не окружил, не тычет дулом девятимиллиметрового Макарова в грудь, не подбрасывает в руке брусок мыла, приготовленный для моего магнита приключений. Собачий памятник не превратился в живого стража: ему попросту плевать. Как и большинству.

Заходить к старшим преподавателям я не стал, иначе заподозрили бы, что я не пришел на работу вовремя, а врать коллегам без особой нужды было некрасиво. В нашей же преподавательской гулял ветер и монотонно стучала форточка. Так, главное не подавать никаких признаков жизни: военные секут движения как змеи и рудименты их мозга сразу выдают попавшемуся бредовую жизненно-важную задачу, которую немедля нужно исполнить. "Возле цикла двадцать лет никто не переворачивал песок под турниками? Ну-ка быстро взялись за лопаты и вперед к труду и обороне! И как это я раньше не заметил?" – подумает довольный хорошей мыслью прокуренный и прожаренный пустынями Туркменистана звездный офицер и удалится гордо к себе в кабинет – заканчивать в десять утра рабочий день.

Я спрятался в дальнем углу со стороны входа, чтобы заметить меня удалось лишь войдя в преподавательскую. Взял книгу, уселся поудобнее. Хорошая все-таки работенка – книжки читать за десять тысяч. Одногрупники в это время готовы застрелиться от бесчисленных кип накладных на продовольствие. Дурдом, а не работа.

Текст поначалу шел очень хорошо, но потом, где-то страниц через шестьдесят, слова начали смазываться в сплошную буквенную авадукедавру. Смысл строк ускользал, страницы темнели. Вдалеке я услышал чей-то крик. Женский, если не ошибаюсь. Улыбнулся еще: в книге Гарри тоже слышал женский отдаленный крик. То была его мать. А этот…

– Доооомс! Вставай давай!

– Я не спал! – сразу выкрикнул я.

– То есть ты сознательно лужу слюнявую на книгу напустил? Делать нечего? – спросил мутный человек.

Я протер глаза, подтверждая этим чужую правоту. Да и увидеть в нормальном фокусе говорящего тоже не мешало бы.

– А, это ты, Игорь, – вяло сказал я. – Ты что-то хотел?

– Да. Разговор есть. Пошли.

Игорь был тертый военный калач: большой, сбитый и – что немаловажно – веселый. По крайней мере, при виде меня он первым делом улыбался. Пограничная академия пыталась вытеснить с его тела лишний килограмм мозгов, но Игорю чудом удалось выстоять в пятилетней схватке с камуфляжными дебилами. Наоборот: борьба его закалила, а поехав в АТО, он обжег свою глину, и та уже приняла окончательную форму. Твердым стал Игорь. И ценным опытным работником. Поэтому и фамилию судьба дала ему соответствующую: Алмазный.

Он завел меня за угол цикла, достал пачку "парламента". Закурил и только потом предложил.

– Нет. Хочу дольше пожить, – ответил я.

Игорь выпустил в воздух дым, но сделал это в стороне от меня.

– Спасибо. Так о чем разговор? Тебе чем-то помочь?

– Да, – в лоб сказал Игорь. Стряхнул пепел на асфальт – там сразу же разбрелась тройка копошащихся жуков-солдатиков. – Нужно, чтобы ты за собакой присмотрел. Больше некому.

– А надолго?

– Пару дней. Я просто в командировку уезжаю. Поможешь, друг?

Я не спешил с ответом. Игорь, наверное, расценил молчание по-своему.

– Ты не переживай – по окончанию я рассчитаюсь как положено.